"Александр Барков, Геннадий Цыферов. А будет ли удача? " - читать интересную книгу автора

Матушка-императрица меня принять желали...
- Ух ты! - Прохор всплескивает руками. - Дожили, значит, дожили...
Слава те, господи!
- Дожили. - Гмелин усаживается в кресло и приказывает: - Мундир! Да
не забудь, проверь, готова ли карета?
- Да, да... А то как же! - Слуга второпях хватает то мундир, то
щетку, а затем убегает.
Гмелину нравится этот утренний переполох. Помнится, в детстве так же
суетилась матушка, собирая его в гости. И так же, в предчувствии чего-то
неожиданного, таинственного и чудесного, замирало сердце.
Наконец все улажено.
Прохор одергивает на ходу кафтан, бросается открывать дверцу кареты.
Карета старая, потрескавшаяся, но Гмелин ничего не замечает. Он
приветливо кивает кучеру:
- Во дворец еду!
Громыхая, дребезжа, позванивая колокольчиком, карета не спеша катится
по прямым улицам Санкт-Петербурга.
Гмелин смотрит в окно.
Санкт-Петербург - Северная Пальмира. Петр I мечтал, чтобы его город
напоминал Амстердам или Венецию. Но Петербург похож только сам на себя. И
здесь есть палаццо. Великолепное палаццо графов Строгановых, построенное
знаменитым Растрелли, но это отнюдь не венецианский дворец. Гмелин видит
не только его красоту, но и диспропорцию - окна второго этажа слишком
узки, близко поставлены и никак не гармонируют с широкими зеркальными
проемами первого. Однако это вовсе не портит дворец, напротив, придает ему
выражение ироническое и надменное. Сей дом - дом не венецианца, а русского
барина и мужика одновременно.
Профессор невольно улыбается. Он вспомнил один из столичных курьезов.
Дабы остановить бегство обывателей из сего места и увеличить
народонаселение, царица Анна Иоанновна приказала всех бродяг приписывать к
Санкт-Петербургу. В некотором роде он тоже приписанный. Среди профессоров,
адъюнктов, академиков мало дворян. Семен Котельников, высшей математики
профессор, - солдатский сын, деревень и крестьян не имеет. Алексей
Протасов, анатомии профессор, - из солдатских детей. Самуэль Гмелин - из
лекарских детей. Но именно они - солдатские, рыбацкие, лекарские дети - и
делают славу России.
Вот наконец и долгожданный дворец. От волнения у Гмелина замирает
дыхание, но он берет себя в руки.
Аппартаменты императрицы. Ученый склоняет голову.
- Так это вы? - говорит ему полная и величественная женщина,
неожиданно появившаяся из-за портьеры. - Наслышаны мы о вас, батюшка,
наслышаны! Так вы, значит, собираетесь дать описание земли нашей?
Похвально. И я и мой сын науку почитаем. От сего предмета и государству и
людям польза немалая.
- Я счастлив, ваше величество. Долгие годы... - Гмелин хочет еще
что-то сказать, но, взглянув на государыню, теряет дар речи. Быть может,
зачитать прошение? В нем все указано: необходимость географической науки,
обширность государства нашего. Еще со времен Ермака составлялись "скаски"
и челобитные разными землепроходцами. Казаки, солдаты, служилые люди на
свой страх и риск отправлялись в неизведанные земли. Многими из них,