"Александр Барченко. Доктор Черный ("Доктор Черный" #1) " - читать интересную книгу автора

щекотливый вопрос всякому малознакомому человеку. Но теперь приходилось
подумать. В кармане после расчета в кондитерской оставалось мелочью что-то
около полутора рублей.
Правда, в бумажнике на квартире осталась двадцатипятирублевая кредитка,
но он уже пропустил момент, когда вернуться на Загородный было безопасно. За
эти два часа, мерещилось ему, полиция успела уже узнать его адрес.
Однако ехать с целковым в кармане Бог знает куда тоже неудобно.
Пожалуй, и на извозчика не хватит. Не попытаться ли насчет аванса? В самом
деле, лучше всего. Только выгорит ли?
Он свернул на Невский и через несколько минут поднимался во второй
этаж, где помещалась редакция большой ежедневной газеты.
Здесь Беляеву удавалось пристраивать при помощи товарища-хроникера
небольшие заметки из учебной жизни, отчеты о заседаниях и т. п. В последний
раз он принес популярно-научную статью о лучистой энергии, строк на
четыреста, и еще третьего дня имел удовольствие узнать, что статья принята,
даже набрана для одного из ближайших номеров.
- Серебряков здесь? - спросил он швейцара.
- Так точно, здесь. Сейчас в провинциальный отдел прошли.
Сбросив пальто, Беляев прошел в дверь, на которой большими черными
буквами внушительно было изображено: "Посторонним вход воспрещается".
В "провинциальной" комнате, заваленной по столам, стульям и просто по
полу пачками всевозможных газет с выстриженными там и сям столбцами,
хроникер Серебряков спорил о чем-то с заведующим провинциальным отделом.
- Ну вот! Кто прав? - закричал утиным крякающим голосом заведующий
отделом. - Вот он! Жив и здоров... Говорю же вам, я видел, как он из
кондитерской выходил.
- Черт возьми, в самом деле ты цел! - обернулся к Беляеву Серебряков. -
А мне доставили сведения, будто ты час тому назад арестован. Я уж в набор
отправил...
Голос хроникера звучал неподдельным сожалением.
- Хорош приятель! - прокрякал "провинциал", пожимая Беляеву руку. - Рад
был, что товарища сцапали.
- Нет, - сконфузился хроникер. - Я не рад был. А все-таки, знаете,
некоторая сенсация... Я и заголовок уже поместил: "Арест сотрудника"... Как
хотите, это все-таки и некоторым образом газету поднимает.
Высокий и жилистый, с начисто выбритым лицом и горбатым носом, хроникер
одевался в костюмы с самой сверхъестественной клеткой и искрой, носил
тупоносые ботинки на подошве толщиною в палец и огромные воротнички фасона
"капитан" с развернутыми крыльями. В пестром, как у арлекина, пальто,
приплюснутой "спортсменке" на голове, с кодаком и биноклем на ремнях через
плечо, Серебряков постоянно носился по городу в погоне за сенсацией,
стремясь к своему идеалу "американского репортера". Товарищи дразнили его
"Жюль-верновским корреспондентом", и этот иронический титул звучал в ушах
Серебрякова сладкой музыкой.
- Ну, в чем дело? - обратился он к товарищу. - Принес что-нибудь?
- Ничего не принес. Дело, брат, вот в чем. - И Беляев передал, что с
ним сегодня случилось.
- Ол-райт! Недурно завинчено. Жаль, нельзя поместить. Строк бы этак на
двести. Да, жаль! Что ж ты теперь думаешь предпринять?
Беляев объяснил в общих чертах положение.