"Мюриель Барбери. Элегантность ежика " - читать интересную книгу автора

травятся кислотой или вешаются. Как глупо! И даже, я бы сказала,
непристойно! Ведь умираешь для того, чтобы не страдать? Я к своему уходу
готовлюсь основательно: вот уже целый год каждый месяц беру по таблетке
снотворного из коробочки в маминой спальне. Она употребляет их в таком
количестве, что, верно, не заметила бы, даже если б я таскала по штуке в
день, но я предпочитаю не рисковать. Когда задумываешь что-то, чего, скорее
всего, никто не одобрит, надо соблюдать крайнюю осторожность. Иначе не
успеешь оглянуться, как окружающие набросятся и не дадут тебе исполнить
самое заветное желание, вопя при этом о "смысле жизни", "человеколюбии" и
прочем идиотизме. Или, вот еще, о том, что "детство свято!".
Короче говоря, я шаг за шагом приближаюсь к шестнадцатому июня и не
испытываю никакого страха. Разве что легкие сожаления. Но в целом этот мир
не создан для принцесс. Однако же все это вовсе не означает, что, задумав
самоубийство, обязательно надо киснуть, как гнилой помидор. Совсем наоборот.
Не важно, что умрешь, не важно, в каком возрасте, важно, за каким занятием
тебя застанет кончина. Герои Танигучи умирают во время восхождения на
Эверест. У меня нет ни малейшего шанса штурмовать Чогори или Гран-Жорасс до
шестнадцатого июня, поэтому моим Эверестом будет интеллектуальная высота. Я
задалась целью продумать до тех пор как можно больше глубоких мыслей и
записать их в тетрадь: пусть ничто не имеет смысла, но почему бы уму не
поизощряться на эту тему? А поскольку во мне сильна японская жилка, я
усложнила себе задачу: каждая глубокая мысль должна быть облечена в форму
миниатюрного японского стихотворения, хокку (из трех стихов) или танка (из
пяти). Больше всего мне нравится хокку Басе:

Хижина рыбака.
Замешался в груду креветок
Одинокий сверчок[5].

Это вам не тесный аквариум, а настоящая поэзия!
Но в мире, где я живу, поэзии гораздо меньше, чем в хижине японского
рыбака. По-вашему, нормально, когда четыре человека занимают квартиру в
четыреста квадратных метров, тогда как множество других людей, среди
которых, очень может быть, есть проклятые поэты, не имеют приличного жилья и
ютятся вдесятером на двадцати? Когда прошлым летом в новостях передали, что
несколько африканцев погибли из-за того, что их битком набитый дом загорелся
от брошенной на лестнице спички, я подумала вот что. Эти люди каждый день
тычутся в стенки своего аквариума, и никакие сказки не заслонят очевидной
реальности. А мои родители и сестра, в своей четырехсотметровой квартире,
заставленной мебелью и увешанной картинами, воображают, будто плавают в
океане.
Так вот, шестнадцатого июня я постараюсь напомнить им об их сардиньем
уделе: возьму и подожгу квартиру (с помощью разжигательной жидкости для
барбекю). Заметьте, я не убийца, я это сделаю, когда в квартире никого не
будет (шестнадцатого июня - суббота, а в субботу вечером Коломба
отправляется к Тиберу, мама - на йогу, а папа - в свой клуб, дома остаюсь
одна я), кошек выпущу в окно и заблаговременно вызову пожарных, чтобы
обошлось без жертв. А сама спокойненько улягусь в маминой кровати и проглочу
свое снотворное.
Может, лишившись квартиры и дочери, они задумаются о мертвых