"Ольга Баранова. Соблазнение монаха" - читать интересную книгу автора

повернув свой меч рукояткой к монаху, подал длинный кусок железа человеку.
Томас взглянул на него, и Аман на всю жизнь запомнил этот взгляд. Монах
одновременно и жалел, что появился на этот свет и что ввел в заблуждение
Амана, принудив его поднять против себя меч ("Это значит, я не очень
силен, - подумал монах, - если бы я был силен, ему не пришло бы в голову
со мной драться. И прийти сюда... Сарина! ") Он вспомнил о Сарине и, сломя
голову, стремглав кинулся вниз по ступенькам, чуть запнувшись о деревяшки,
которые бросил Аман. Аман подобрал подпорки и отправился восвояси, сказав
Падишаху, что затея не удалась - не удалось выманить Сарину. И думал о
том, что хорошо бы выбраться отсюда без потерь. Поэтому он слегка притянул
меч к себе (Аман все еще держал его) и, отерев лезвие одной рукой, Томас,
подобно тому, как мы вытираем пыль, легко касаясь - второй рукой, точнее,
указательным пальцем, провел по лезвию поперек меча, так что меч
развалился на две половинки, и одна из них - та, которую не держал Аман -
упала на каменный пол со звоном, и осталась там лежать, пока монастырь не
развалился, и я, бродя по развалинам, не нашла ее - меч весь заржавел, и
только срез - там, где монах провел пальцем, - блистал чистотой. Не меч, а
половинка меча - та, что с острием. Когда Аман показал меч Падишаху -
рукоятку с оставшимся обрубленным куском железа, Падишах закричал: "Ты сам
это отрубил! Трус! Трус! Трус!" (Все боялись идти к монаху - как
говорится, монарх не вечен, а свое здоровье дороже - вдруг монах нагонит
какую-нибудь порчу, тогда и монарху будешь не нужен - зачем ему калеки!),
и пришлось послать Амана, нарядив его в рясу и приделав на лицо маску,
искусно сделанную одним из мастеров, всегда готовых услужить для такого
дела - маска точно изображала монаха, а голос, полный страсти, и
подделывать не пришлось.
Сарина проснулась от того, что ее кто-то звал. Я сейчас одна в
комнате, и мне кажется, кто-то стоит за моей спиной. Ой, мама! Жутко.
Вчера монах перевел ее в другую комнату, где вместо двери была решетка с
крупными, как в клетке у льва, вертикальными прутьями. "Если кто-то будет
звать тебя - не подходи, - сказал монах, - даже если это буду я". "Почему
- Вы?" - хотела спросить Сарина, но передумала. Монах закрыл за ней
"дверь", то есть - решетку, и приказал задвинуть засов, который Сарина не
сразу, но поднатужившись, опустила на такую же массивную задвижку -
система запоров была такова, что сначала открывался засов, потом -
задвижка, и только после этого приходилось вручную отодвигать
металлическое бревно типа шлагбаума - это делалось для того, чтобы, если
противники монахов применяли гипноз и старались выманить монаха из кельи,
ему приходилось сначала хорошо потрудиться, чтобы выпустить себя - с
Сарины пот катил градом, когда она отодвинула последний засов - какой уж
тут гипноз! Как рукой сняло! Но голос, страстно зовущий, она запомнила
навсегда. Соскочив с постели и отбросив тонкий ковер в сторону, которым
девушка укрывалась - как была, в легком халате, подбежала к двери и
распахнула ее (перед решетчатой дверью была еще обыкновенная, деревянная,
и Сарина легко открыла ее).
Прямо перед ней, сквозь прутья, виднелось милое лицо старого монаха.
Но в ту же секунду Сарина отпрянула - если страсть была истинной, то лицо
- маской, а потом уже появился настоящий монах, кстати, моложе первого -
живой человек всегда моложе мертвого - это аксиома, надеюсь, с этим-то вы
не будете спорить! А потом завертелась эта карусель с деревяшками,