"Марек Баранецки. Голова Кассандры (Перевод с польского Наталии Стаценко)" - читать интересную книгу автора

поставить на проигрыватель, потом наугад достал диск из середины стопки и
прочитал на кругляшке: "И.
Штраус. ПРЕКРАСНЫЙ ГОЛУБОЙ ДУНАЙ." Первые звуки вальса потонули в реве
двигателей взлетающего самолета. Но потом музыка заполнила всю комнату.

Теодор Хорнис вел бронетранспортер, стараясь держаться поближе к
дороге. Асфальт был уже порядком побит, но ему удавалось объезжать высокие
насыпные холмы и воронки от бомб, поросшие буйной растительностью. Кое-где
дорогу преграждали груды поваленных деревьев. Тогда ему приходилось
останавливаться и прибегать к помощи гидравлического крана, установленного
на корпусе. Хорнис то и дело переезжал дорожки, протоптанные караванами
зверей и людей и ведущие в самые разные стороны. Люди искали места для
поселения или уже построенные жилища, звери же, наоборот, старались
забраться в самую глушь, где их никто не сможет потревожить. Температура
держалась возле отметки 40*С , но воздух был относительно сухим. Хорнис
нечасто пользовался машиной. После случившейся с ним перемены она служила
ему передвижным складом оборудования при поисках пусковой установки. Если
в ней не было необходимости, он ездил на коне или даже ходил пешком. Так
было удобнее. Теперь Хорнис думал только о Ней. С Ней говорил, Ей угрожал,
о Ней молил судьбу. И делал все, чтобы подготовить себя к работе.
До места Хорнис добрался поздно к вечеру. Он остановил машину на
заросшем травой холме. Трава до самого горизонта устилала ковром равнину,
кое-где взрезанную пологими холмами. В низинах поблескивали голубые глаза
прудов и озер. Пейзаж был почти идиллическим. Хорнис надел высокие сапоги,
защищающие ноги от змей и пауков, и спрыгнул на землю. "Пожалуй, тысячу
лет назад здесь было то же самое",- подумал он.
Оглушенный многочасовым ревом двигателя, Хорнис стоял, привыкая к
тишине, которая властвовала над ландшафтом. Внимательный взгляд следопыта
зацепился за какой-то странный переход в рельефе, едва уловимыми
признаками выдававший следы человеческого вмешательства. Для постороннего
наблюдателя это было почти незаметно. И только природа другим,
неестественным оттенком трав выделила то, что не создала сама: Хорнис
решил пока не село солнце выкупаться в кристально чистой воде ближайшего
озерца. Он вернулся в машину и завел двигатель.
БТР медленно съехал по длинному пологому склону.
Хорнис доехал только до стены тростника, как вдруг скорее инстинктивно,
чем сознательно ударил по тормозам. Транспортер зарылся в землю, встав
почти вертикально. Хорнис резким движением сдернул висевший над головой
противогаз и натянул на голову. Он открыл кран кислородного баллона и, все
еще задерживая дыхание, трижды оттянул края маски, выдувая из-под нее
остатки воздуха, пропитанного тонким запахом фиалок.
Когда БТР снова встал на все четыре оси и затихло дребезжание
перекатывающегося по днищу снаряжения, сброшенного толчком со своего
места, Хорнис дал задний ход и, выжимая из двигателя максимум возможного,
взобрался на вершину холма.
Здесь, не снимая маски и не выключая двигателя, он долго сидел
неподвижно, чувствуя, как в груди прыгает сердце и как кровь пульсирует в
висках.
Прелесть окружающего померкла в его глазах.
После захода солнца Хорнис подвесил гамак между БТРом и вбитым в землю