"Валерий Барабашов. Жаркие перегоны " - читать интересную книгу автора

великая охотница, Борис поймал себя на том, что соскучился по жене.
С каждым десятком метров росла и росла скорость, и все напряженнее
трудились руки и глаза. Но Шилов, поглядывая на скоростемер, все настойчивее
прибавлял тяги двигателям. Стрелка дрогнула и чуть перевалила за цифру
"100", а он снова повернул колесо контроллера. Уже месяц, как действовал
новый приказ об увеличении скоростей движения пассажирских и грузовых
поездов. Совсем недавно приезжал в их депо заместитель министра Климов,
растолковывал этот приказ и, кажется, был недоволен тем, что встретили его
без особой радости. Конечно, "чээска" - мощная и скоростная машина, может и
под сто шестьдесят мчаться, но нельзя ведь взять и просто приказать: летите,
машинисты, сто двадцать километров в час!... Ладно, машинисты уже
приспособились за этот месяц к высоким скоростям. Но движенцы - те же
заплюхались, что называется, окончательно. Гонят, гонят поезда по перегонам,
а подлетаешь к станции - тормози, некуда принимать. И вообще станции
проезжать опасно стало. Вечно они вагонами забиты, теснота; часто оставят
боковой путь, словно просеку в лесу, и мчись по ней. Нервы в кулаке: того и
гляди, вылезет кто-нибудь из-под вагона...
Как там Люба? Думает, наверное, как пойдут они вечером в цирк, во что
оденет мужа и сына...
Нагнать надо упущенное время, сократить опоздание. Скорость! -
контроллер в новом положении.
Шилов взглядывает на помощника, и Санька понимает его. Кивает патлатой
головой, подбадривает:
- Разрешенная сто двадцать, Борис.
Сто двадцать! Еще немного - и гляди, полетит поезд над рельсами.
Сколько уже ездит, а привыкнуть еще и сам не может. Как там пассажиры?
Замечает ли кто? У него и то холодок по спине.
После того памятного собрания в красном уголке депо сама собой пришла
мысль, что им, машинистам, придется теперь за кого-то отдуваться этими
скоростями. Кто-то где-то плохо сработал, просчитался, а локомотивные
бригады покрывай все эти просчеты. Может, он и не прав, конечно, - время
идет, технический прогресс набирает силу. Водят ведь где-то поезда и со
скоростью двести километров в час...
Последние эти мысли Борис прогнал - не время. Да и что он - умней
других? Тысячи в таких же кабинах ездят, не ноют. Хотя - как сказать. Вон на
собрании тогда...
Санька напомнил: "Скорость тридцать, ремонт пути".
Шилов привычно повторил за ним разрешенную цифру, радуясь в душе, что
предупреждений нынче путейцы держат немного, да и те на коротких участках.
Проскочить бы Ключи без остановки, а там и до Красногорска рукой подать. Не
заспорили бы диспетчера, что брать вперед друг у друга - пять грузовых или
один скорый; и такое бывало на стыках, приходилось читать в приказах... А
что приказы? Красногорская Сортировка, к примеру, задыхается от перегрузки,
словно астматик, со всех сторон подпирают ее десятки и десятки поездов, ждут
своей очереди на переработку. Тут хоть семь пядей во лбу у того же
диспетчера...
Борис отодвинул стекло, выглянул - "Россия" неслась сейчас по небольшой
станции, в узком коридоре между составами. На станции - теснота, но скорому
отдано предпочтение. "Проходной зеленый", - повторял Санька вот уже второй
час подряд, и "Россия", извиваясь суставчатым малиновым телом, мчалась и