"Виктор Иванович Баныкин. Рассказы о Чапаеве " - читать интересную книгу автора

Около коновязи молодящаяся женщина в цветастом платье угощает
весёлых, бравых кавалеристов молоком из большого глиняного кувшина с
запотевшими боками.
У составленных в козлы винтовок сидят на земле кружком бойцы и с
увлечением играют в домино. Они громко стучат костями по крышке от
снарядного ящика, положенной на чурбаки, а самый старший из них,
краснощёкий пулемётчик, после каждого хода азартно кричит:
- Эх, где мои семнадцать лет!
Невдалеке от игроков на разгорячённом коне, нервно кусающем удила,
красуется статный безусый паренёк с узкой талией, перехваченной офицерским
поясом.
Всадник разговаривает с девушкой, такой же юной, как и он, застенчиво
прикрывающей лицо шёлковым полушалком.
У ног девушки осмелевший воробей клюёт уроненную ею шляпку
подсолнечника с белыми, не созревшими ещё семенами.
На высоком возу, прикрытом пыльным пологом, восседает, дымя трубкой,
пожилой боец с усами Тараса Бульбы. Прищуренными глазами он спокойно и
невозмутимо взирает на этот крикливо-бесшабашный мир.
На площади в сопровождении ординарца появляется Чапаев. Исаев,
вытирая потное лицо батистовым платком, вышитым незабудками, мечтательно
говорит:
- На Волге, болтают, в Жигулёвских горах, кладов золотых много
зарыто. Разорял Степан Разин купцов, а бедноту золотом оделял. А что
оставалось - в горах прятал... Лихой был атаман, волю для народа хотел
добыть.
Исаев взглянул в задумчивое лицо Чапаева и вздохнул:
- Вот бы нам, Василий Иванович, золото это самое!
- Золото? - небрежно переспросил Чапаев, протискиваясь между
телегами, загородившими дорогу. - А зачем это оно тебе, дорогой товарищ,
понадобилось?
- Как - зачем? - удивился Исаев. - Мы артиллерию бы такую завели...
армию свою с головы до ног так одели бы... Эх, да что тут говорить!
Около глаз Василия Ивановича вдруг собрались лучистые морщинки. Он
дружелюбно сказал:
- Философ ты у меня, Петька! Настоящий философ!
Штаб помещался в приземистой, в четыре окна избе с красным крыльцом,
разукрашенным замысловатой резьбой. У ворот толпились ординарцы и связные.
Сытые кони рыли копытами землю.
Чапаев быстро поднялся на крыльцо и, пройдя сени, вошёл, нагнув
голову, в растворенную настежь дверь.
В избе было тесно и накурено. На столах - карты, полевые сумки,
краюхи хлеба, крынки из-под молока. Безумолчно трещали телефоны.
В угловой комнате с выцветшими, кое-где ободранными обоями Василий
Иванович снял папаху и бросил её через стол на подоконник.
С его приходом командиры, перед этим до хрипоты спорившие друг с
другом, притихли, а курившие виновато торопливыми движениями тушили
самокрутки.
- Все в сборе? - спросил Чапаев, всматриваясь в собравшихся на
совещание. - Начнём.
Загорелые, обветренные, в полинялых гимнастёрках, командиры сидели на