"Оноре де Бальзак. Луи Ламбер" - читать интересную книгу автора

Эта склонность была для него роковой, если, конечно, можно судить о его
жизни по обычным законам и измерять счастье других по собственной мерке или
подчиняясь общественным предрассудкам. Эта склонность к потустороннему, или,
по тому выражению, которое он часто употреблял, к mens divinior[10],
возникла, быть может, под влиянием на его внутренний мир первых книг,
прочитанных у дяди. Святая Тереза и г-жа Гюйон[11] продолжили для него
библию, он отдал им первые плоды своего созревавшего разума, и они приучили
его к тем живым откликам души, проявлением и результатом которых становится
экстаз. Эти изучения, эта склонность возвысили его сердце, очистили его,
облагородили, возбудили в нем страсть к божественной природе, научили его
почти женской утонченности, которая бессознательно возникает у великих
людей; быть может, высшим проявлением духа является отличающая женщину
необходимость самоотверженности, только перенесенная в сферу возвышенного.
Благодаря этим первым впечатлениям Луи остался целомудренным в коллеже. Эта
благородная девственность чувства неизбежно привела к усилению горячности в
его крови и обострению возможностей его мысли.
Баронесса де Сталь, высланная из Парижа и удаленная от него на сорок
лье, пожелала провести несколько месяцев изгнания в поместье, расположенном
около Вандома. Прогуливаясь однажды, она встретила на опушке парка сына
кожевенника, ребенка, одетого почти что в лохмотья и поглощенного чтением.
Он читал перевод книги "Небо и ад"[14] и некоторые другие французские
писатели, наполовину немцы по происхождению, знали имя Сведенборга. Крайне
удивленная г-жа де Сталь с обычной резкостью, которую она намеренно
подчеркивала в вопросах, взглядах и жестах, взяла книгу; потом, бросив
взгляд на Ламбера, спросила:
- Разве ты понимаешь это?
- Вы молитесь богу? - спросил, в свою очередь, мальчик.
- Ну... конечно...
- А вы его понимаете?
Баронесса несколько мгновений ошеломленно молчала, потом она села около
Ламбера и начала с ним разговаривать. К несчастью, моя память, вообще
неплохая, не может сравниться с памятью моего товарища, и я совершенно все
забыл из этого разговора, кроме первых слов. Эта встреча сильно поразила
г-жу де Сталь; вернувшись в замок, она говорила о ней мало, хотя
необходимость высказаться у нее обычно выражалась красноречивыми излияниями;
но она была очень озабочена этим разговором. Единственный сохранивший
воспоминание об этом событии живой свидетель, которого я спрашивал, чтобы
узнать хотя бы несколько слов, вырвавшихся тогда у г-жи де Сталь, с трудом
вспомнил, что баронесса сказала о Ламбере: это настоящий ясновидец. В глазах
светских людей Луи не оправдал прекрасных надежд своей покровительницы.
Временную благосклонность к нему рассматривали как женский каприз, как одну
из фантазий, свойственных художникам. Г-жа де Сталь хотела отнять Луи
Ламбера и у императора и у церкви, чтобы направить его к благородным целям,
которые, по ее словам, были ему предназначены; она воображала его каким-то
новым Моисеем, спасенным из воды. Перед отъездом она поручила одному из
своих друзей, г-ну де Корбиньи, который в то время был префектом в Блуа, в
положенное время поместить ее Моисея в Вандомский коллеж; потом она его, по
всей вероятности, забыла.
Ламбер поступил в коллеж четырнадцати лет, в начале 1811 года, и должен
был выйти из него, закончив курс философии, в конце 1814 года. Я сомневаюсь,