"Оноре де Бальзак. Воспоминания двух юных жен" - читать интересную книгу автора

литья, наличник тончайшей работы, совок и щипцы превосходной чеканки, мехи -
все восхитительно! Экран работы Гобеленов вставлен в великолепную раму: по
ножкам, по раме, по ручкам бегут очаровательные резвые фигурки; работа
тонкая, словно на веере. Хотела бы я знать, кто подарил бабушке эту чудесную
вещь, которую она так любила? Сколько раз я видела, как она, сидя в глубоком
кресле и поставив ногу на нижнюю перекладину каминной решетки, то и дело
брала со столика табакерку, а потом снова ставила ее между коробочкой с
леденцами и шелковыми митенками! Была ли бабушка кокеткой? До последнего дня
она заботилась о своей наружности так же тщательно, как во времена, когда
был написан этот дивный портрет и когда к ней съезжался весь цвет двора.
Глядя на кресло, я вспомнила, как она усаживалась в него, неподражаемым
движением оправляя юбки. Эти дамы былых времен уносят с собой секреты своего
очарования. Разве матушка моя может похвастаться гордой посадкой головы,
манерой бросать слова и взгляды, особым языком - всем тем, что отличало
княгиню? Лукавство сочеталось в ней с добродушием, настойчивость никогда не
превращалась в навязчивость, речь ее была разом подробна и лаконична;
хорошая рассказчица, она умела находить нужные и меткие слова. А главное,
она обладала чрезвычайной свободой суждения, которая несомненно повлияла на
склад моего ума. С семи до десяти лет я торчала у нее целыми днями: она так
же радовалась, видя меня, как я - видя ее. Наша взаимная привязанность
вызывала неудовольствие моей матушки, а ведь запретный плод особенно сладок.
Как дивно произносила бабушка: "А, вот и вы, маленькая шалунья!" - когда я
любопытной змейкой проскальзывала к ней в двери. Она чувствовала себя
любимой, ее тешила моя простодушная преданность, озарявшая зиму ее старости
лучом солнца. Не знаю, что происходило в ее покоях по вечерам, но к ней
съезжалось много гостей; когда утром я входила на цыпочках, чтобы
посмотреть, встала ли она, я видела, что мебель в гостиной передвинута,
посередине стоят игорные столы, по полу рассыпан табак. Гостиная обставлена
в том же стиле, что и спальня: мебель причудливых форм, на гнутых ножках и
украшенная резьбой. Зеркала увиты сверху донизу пышными резными гирляндами
цветов. На консолях стоят красивые китайские вазы-рожки. Обивка диванов и
кресел пунцовая с белым. Бабушка всегда любила эти тона - ведь она была
обворожительная жгучая брюнетка. В гостиной я увидела письменный стол -
подарок генуэзца из рода Ломеллини; когда-то я любила разглядывать
украшающие его накладки из чеканного серебра. Столешница поделена на четыре
части, на каждой из них изображено одно из времен года; там сотни фигурок.
Два часа провела я в полном одиночестве в святилище, где угасла одна из
самых замечательных женщин эпохи Людовика XV, славная своим умом и красотой,
и во мне чередой пробуждались воспоминания. Ты знаешь, что меня внезапно
разлучили с княгиней в 1816 году. "Ступайте, проститесь с бабушкой!", -
сказала мне матушка перед отъездом. Старая дама приняла новость без
удивления и, казалось, нимало не огорчилась. Она встретила меня, как обычно.
"Ты отправляешься в монастырь, моя прелесть, - сказала она, - ты
познакомишься там со своей теткой, она достойная женщина. Я позабочусь,
чтобы тебя не принесли в жертву, ты сохранишь свободу и сможешь выйти, за
кого захочешь". Полгода спустя она умерла; завещание она доверила самому
преданному из своих старых друзей князю де Талейрану[17]. Считая недостойным
разыгрывать нежность, которую я не могу испытывать, я прикинулась глупенькой
монастыркой. Мне было очень не по себе, но замешательство мое тотчас
рассеялось. Матушка была обворожительна; она встретила меня без притворной