"Оноре де Бальзак. Крестьяне" - читать интересную книгу автора

- Ох уж эти болтуньи! - промолвил Тонсар. - Если я когда-нибудь угожу
на виселицу, то, будьте уверены, не за ружейную пулю, а за пулю, которую
отольет ваша дочка...
- Может, Эги и будут распроданы по кускам, да только вы тут ничем не
поживитесь, - ответил Фуршон. - Вот уж тридцать годков, как дядя Ригу
высасывает мозг у вас из косточек, а вы все еще не расчухали, что нынешние
буржуа будут почище прежних господ. В этом дельце, деточки вы мои, всякие
Судри, Гобертены и Ригу заставят вас поплясать под песенку "Табачок мы
держим, да не про тебя!.." - любимая это песенка всех богачей. Так-то!
Крестьянин навсегда крестьянином и останется! Разве вы не видите (эх, да
ничего вы не смыслите в политике!..), что правительство только для того
акциз на вино и накинуло, что хочет отнять у нас последние гроши, прищемить
и держать в нищете? Буржуа и правительство - это все одно. Что с ними бы
сталось, кабы мы все разбогатели? Сами они, что ли, стали бы пахать? Сами
стали бы хлеб убирать?.. Им нужны бедняки! Я сам был богатым с десяток
годков и хорошо помню, что я думал о голытьбе!..
- А все-таки надо нам с ними заодно действовать, - сказал Тонсар, - раз
они намерены поделить на участки большие имения; а там мы возьмемся и за
Ригу. Будь я на месте Курткюиса, которого он живьем съел, я бы уж давно
рассчитался с ним другой монетой, а не той, которой платит ему этот
бедняга...
- Это вы правильно, - ответил Фуршон. - Дядя Низрон один из всех еще
республиканцем остался, так вот он говорит: "Жизнь у народа тяжелая, но
народ не умрет - за него время!.."
Фуршон погрузился в задумчивость, и Тонсар воспользовался этим, чтобы
забрать обратно свой силок; но, беря его, он улучил минуту, пока дядя Фуршон
подносил стакан к губам, быстро надрезал ножницами карман его штанов и
наступил ногой на монету, упавшую на сырой пол, куда посетители выплескивали
подонки из своих стаканов. Эта быстрая и ловкая кража все же была бы,
вероятно, замечена стариком, но как раз в эту минуту появился Вермишель.
- Тонсар, вы не знаете, где обретается папаша? - крикнул он из-за
забора.
Три действия - оклик Вермишеля, кража монеты и осушение стакана -
произошли одновременно.
- Здесь, ваше благородие! - отозвался дядя Фуршон и, подав руку
Вермишелю, помог ему взойти на крыльцо.
Из всех бургундских физиономий самой бургундской показалась бы вам
физиономия Вермишеля. Она была не то что красной, а пунцовой. На ней, как в
иных местах под тропиками на земном шаре, как будто разбросаны были потухшие
вулканчики, оставившие на лице какую-то зеленоватую плесень, которую Фуршон
довольно поэтично называл "винными цветочками". В этой пламенеющей роже, с
непомерно распухшими от непробудного пьянства чертами, было нечто
циклопическое: правая сторона освещалась ярко сверкавшим глазом, левая же
казалась в тени из-за желтоватого бельма на зрачке. Рыжие, всегда
взъерошенные волосы и борода, как у Иуды, придавали Вермишелю грозный вид,
хотя в действительности он был человеком кротким. Нос, трубой, походил на
вопросительный знак, а рот, растянутый до ушей, казалось, всегда говорил,
даже когда пребывал в закрытом состоянии.
Вермишель был невысок ростом, носил башмаки с железными подковками,
плисовые штаны бутылочного цвета, старый жилет в разноцветных заплатках, как