"Оноре де Бальзак. Красавица Империа" - читать интересную книгу автора

милость божию. И будучи сущим младенцем по разуму, он столько же сходствовал
с мужчиною, сколько коза в ночном мраке похожа на девицу. Однако, влекомый
желанием своим, бродил он вечерами по улицам Констанца, нимало об опасностях
не помышляя, ни даже о мечах грозной стражи, и дерзко выслеживал святых
отцов, когда они к любовницам своим пробирались. И тут он видел, как
зажигались в доме огни, как освещались окна и двери. Потом внимал он веселью
блаженных аббатов и других прочих, когда те, отведав роскошных вин и яств,
затягивали тайную аллилуйю, рассеянным ухом внимая музыке, которой их
угощали. Повара на кухне совершали поистине чудеса, как бы творя Обедни
наваристых супов, Утрени окорочков, Вечерни лакомых паштетов и вознося
Славословие сладостей; а уж после возлияний пресвятые отцы умолкали. Младые
их пажи играли в кости у порога, ретивые мулы брыкались на улице. Все шло
отменно. И вера и страх божий всему сопутствовали. А вот беднягу Гуса
предали огню. За какую вину? За то, что полез рукою без спроса в блюдо.
Зачем было соваться в гугеноты до времени, раньше других?
Премиленький наш монашек частенько получал затрещины или хватал тумаки,
но дьявол поддерживал и укреплял в нем надежду, что рано или поздно настанет
и его черед и выйдет он сам в кардиналы у какой-нибудь кардинальской
наложницы. Возгоревшись желанием, стал он смел, словно олень по осени, и
даже настолько, что как-то вечером пробрался в красивейший из домов
Констанца, на лестнице коего он часто видел офицеров, сенешалов, слуг, и
пажей, с факелами в руках ожидающих своих господ - герцогов, королей,
кардиналов и епископов.
"Ага! - сказал про себя наш монах. - Здешняя прелестница, должно быть,
самая прекрасная и есть!"
Вооруженный страж пропустил Филиппа, думая, что юноша состоит в свите
баварского электора и, верно, послан с каким-нибудь поручением от оного
герцога, только что покинувшего дом красавицы. Быстрее гончего пса в
любовном раже взбежал наш монашек по ступеням, влекомый сладостным запахом
духов, до самой той комнаты, где раздевалась хозяйка, болтая со своими
служанками. И встал он как вкопанный, трепеща, словно вор, застигнутый
стражником. Красавица скинула уже платье. Служанки хлопотали над ее
разуванием и раздеванием и столь проворно и откровенно обнажили ее
прекрасный стан, что зачарованный попик успел только громкое "ах!"
воскликнуть, и в этом возгласе была сама любовь.
- Что вам нужно, мой мальчик? - спросила дама.
- Душу мою вам предать, - ответствовал тот, пожирая ее взором.
- Можете прийти завтра, - промолвила она, желая потешиться над юношей.
На что Филипп, весь зардевшись, отвечал:
- Долгом своим почту!
Хозяйка громко засмеялась. А Филипп, в блаженном смятении не трогаясь с
места, взором ласкал ее прелести, зовущие любовь, как-то: волосы,
ниспадающие вдоль спины, слоновой кости глаже, а сквозь кудри, рассыпавшиеся
по плечам, атласом отливала кожа белее снега. На чистом челе красавицы горел
рубиновый подвесок, но огненными своими переливами он уступал блеску ее
черных очей, увлажненных слезами, кои вызваны были неудержимым смехом.
Играючи, она даже подкинула востроносую туфельку, всю раззолоченную, словно
дароносица, и, от хохота изогнувшись, показала свою босую ножку, величиной с
лебяжий клювик. К счастью для юного попика, красавица была в тот вечер
весела, а то вылететь бы ему прямо из окна, ибо и знатнейшего епископа могла