"Оноре де Бальзак. Драма на берегу моря" - читать интересную книгу автора

молитве, непрестанной молитве, полной немой безнадежности. Величие этого
рыболова, этого моряка, этого грубого бретонца коренилось в каком-то
неведомом нам чувстве. Но довелось ли этим глазам лить слезы? Довелось ли
этой статуе, как бы вчерне изваянной резцом, разить кого-нибудь своею рукой?
Этот суровый лоб, выражающий непримиримую честность и в то же время
отмеченный признаками той кротости, что неразрывно связана с подлинной
силой,- этот изрытый морщинами лоб свидетельствует ли о благородном сердце?
Почему этот человек живет среди гранитных скал? Почему сам он подобен
гранитной глыбе? Что в нем от человека, что - от гранита? Мысли наши пришли
в полное смятение. В молчании мы поспешно прошли мимо, как и предполагал наш
проводник, и, поравнявшись с нами, он увидел, что наши лица выражают ужас и
удивление, но не стал хвалиться перед нами правильностью своих предсказаний.
- Вы видели его? - спросил он.
- Кто этот человек?! - воскликнул я
- Его называют Тот, кто дал обет.
Вы представляете себе, как порывисто мы при этих словах повернули
головы к рыбаку. Это был человек простой; он понял наш немой вопрос, и вот
что он поведал нам своим бесхитростным языком; я передам его рассказ,
стараясь сохранить народный склад.
"Сударыня, и в Круазике и в Баце думают, что этот человек тяжко
согрешил и несет покаяние, наложенное на него святым монахом, к которому он
ходил на исповедь далеко за Нант. Иные уверяют, будто Камбремера - так его
звать - преследует несчастье и оно передается от него другим по ветру.
Поэтому многие, прежде чем обогнуть его скалу, смотрят, откуда ветер. Если
со стороны заката,- он указал на запад,- они не продолжат путь, даже если бы
им посулили щепу от креста господня. Они в страхе возвращаются. А еще вот
круазикские богачи говорят, что Камбремер истязает себя во исполнение обета;
отсюда прозвище - Тот, кто дал одет. Он сидит здесь день и ночь безотлучно.
Эти толки похожи на правду. Вот видите,- продолжал он, оборачиваясь, чтобы
показать нам нечто, чего мы не приметили,- там, налево, он поставил
деревянный крест в знак того, что отдался под покров господа бога, пресвятой
богородицы и святых. Но и не будь этой защиты, все так страшатся его, что он
здесь в полной безопасности, не хуже, чем под охраной отряда солдат. С того
дня, как он здесь заточил себя на вольном воздухе, он не сказал ни слова;
все его пропитание - хлеб да вода: их приносит ему каждое утро дочь его
брата, девочка по тринадцатому годочку, он ей отписал все свое добро.
Славная девчурка, кроткая, как ягненок, и до чего милая, до чего ласковая! А
глаза! - продолжал он, подняв большой палец,- синие глаза, во какие, и
волосы как у херувима. Когда ее спрашивают: "Скажи-ка, Перотта..." Это,
по-нашему, Пьеретта,- вставил он, прервав свой рассказ: - ведь Камбремера
зовут Пьером, вот он и дал своей крестнице имя в честь своего святого...
"Перотта,- продолжал он,- что тебе говорит твой дядюшка?" Она отвечает:
"Ничего не говорит, как есть ничего, ни словечка", - "А как он с тобой
обходится?" - "По воскресеньям он целует меня в лоб".- "И ты его не
боишься?" А она в ответ: "Чего же мне его бояться, ведь он мой крестный. Он
не хочет, чтобы кто другой носил ему еду". Перотта уверяет, что он
улыбается, когда она приходит, но это, можно сказать, то же, что солнечный
луч посередь густого тумана; ведь Камбремер мрачен, как грозовая туча.
- Вы только разжигаете наше любопытство,- обратился я к рыбаку.- Знаете
ли вы, что привело его сюда? Горе ли, раскаяние, душевное расстройство,