"Оноре де Бальзак. Поиски Абсолюта" - читать интересную книгу автора

глубину его сердца, но оно оказалось закрытым. Она видела, как мало-помалу
Валтасар стал безразличен ко всему, что он прежде любил: позабыл о цветущих
тюльпанах и не обращал никакого внимания на детей. Вероятно, он предавался
какой-то страсти, не имеющей отношения к жизни сердца, но, по мнению женщин,
не менее иссушающей. Любовь никем не была похищена - она просто уснула. От
такого утешения горе не уменьшалось. Длительность этого кризиса объясняется
одним словом - надежда; в ней и заключена тайна подобных семейных отношений.
Когда бедная женщина доходила уже до отчаяния, придававшего ей решимость
расспросить мужа, вдруг именно тогда выпадали ей сладостные минуты,
доказывавшие, что, если Валтасар и находится во власти дьявольских мыслей,
все же они время от времени не мешают ему вновь становиться самим собою. В
эти минуты, когда небо вновь для нее прояснялось, она слишком спешила
насладиться своим счастьем и не хотела нарушать его, докучая своему мужу, а
когда она, все же чувствуя в себе смелость расспросить Валтасара, уже готова
была заговорить с ним, он тотчас от нее ускользал - внезапно уходил или
погружался в пучину размышлений, откуда ничто не могло его извлечь. Вскоре
душевная жизнь стала оказывать опустошительное воздействие и на тело -
воздействие, сперва неприметное, тем не менее ощутимое для любящей женщины,
которая старалась угадать тайную мысль мужа по малейшим признакам. Часто ей
трудно было удержаться от слез, видя, как он после обеда усаживался в кресло
возле камина, мрачный, задумчивый, остановив взгляд на темном панно, не
замечая царящего вокруг молчания. Со страхом наблюдала она за еле уловимыми
переменами, портившими его лицо, в котором она своим любящим взглядом
находила столько высокой красоты; с каждым днем все больше теряло оно свою
одушевленность, и застывшие черты становились невыразительными. Порою глаза
как бы стекленели,- казалось, что взгляд его обращен куда-то внутрь. Если
бедная Пепита, уложив детей, проведя столько часов в молчании, наедине со
своими ужасными мыслями, отваживалась спросить: "Друг мой, ты болен?" - то
Валтасар нередко ничего не отвечал; а если и отвечал, то вздрагивал, как
будто его внезапно разбудили, и сухо, глухим голосом произносил "нет",
тяжело отзывавшееся в трепетном сердце жены.
Как ей ни хотелось скрыть от друзей нелепое положение, в котором она
очутилась, все же пришлось об этом говорить. Как всегда бывает в небольших
городах, странности Валтасара стали предметом обсуждения почти во всех
гостиных, а в некоторых кружках знали и такие подробности, которые были
неизвестны г-же Клаас. И вот, решив нарушить молчание, предписываемое
чувством приличия, иные из друзей выразили такое сильное беспокойство, что
она поспешила оправдать странности своего мужа. Господин Клаас принялся,-
объясняла она,- за большую работу, целиком его поглотившую, но зато ее успех
послужит к славе его семейства и его отечества.
Честолюбию жителей Дуэ, где более чем в каком-либо другом городе царит
любовь к родной стране и желание ее прославить, слишком льстило такое
таинственное объяснение, чтобы не воздействовать на умы благоприятным для
Клааса образом. Предположения его жены были до некоторой степени обоснованы.
Разного рода рабочие долго что-то делали на чердаке переднего дома, куда
Валтасар уходил с самого утра. Все дольше и дольше задерживаясь там, к чему
мало-помалу привыкли жена его и слуги, Валтасар стал, наконец, проводить там
целые дни. Но неслыханное горе! Только из унизительных для самолюбия жены
объяснений приятельниц, удивленных ее неведением, г-жа Клаас узнала, что муж
ее беспрестанно покупал в Париже физические инструменты, дорого стоившие