"Оноре Де Бальзак. Обедня безбожника" - читать интересную книгу автора

дьявольщины) упорный, почувствовал понятное любопытство; стараясь остаться
незамеченным, он проник в церковь и увидел картину, немало его удивившую:
великий Деплен, этот атеист, так безжалостно издевавшийся над ангелами,
которые недоступны ланцету, не знают ни фистулы, ни гастритов, - этот
неустрашимый насмешник смиренно стоял на коленях.., и где же? В часовне
богоматери! Он отстоял там обедню, пожертвовал на церковь, на бедных - и все
это с той же серьезностью, как при какой-нибудь операции.
"Уж верно, он зашел в церковь не затем, чтобы кое-что выяснить в
вопросе о родах богоматери, - подумал изумленный Бьяншон. - Если б я увидел
его поддерживающим одну из кистей балдахина на празднике Тела господня, это
было бы только смешно. Но застать его в церкви в этот час, одного, без
свидетелей - это поистине наводит на размышления!"
Не желая, чтобы кто-нибудь мог подумать, будто он подсматривает за
главным хирургом клиники Отель-Дье, Бьяншон удалился. Случайно Деплен в тот
же день пригласил его отобедать с ним в ресторане. За десертом Бьяншон
искусно навел разговор на обедню, назвав ее лицемерной комедией.
- Комедия, которая стоила христианскому миру больше крови, чем все
войны Наполеона и все пиявки Бруссе, - сказал Деплен. - Обедня - папское
изобретение, не старше шестого века; в основе его лежат слова:
"Сие есть тело мое". Какие потоки крови пришлось пролить, чтобы
установить праздник Тела господня, которым папский престол хотел
ознаменовать свою победу, в споре о реальном пресуществлении даров, над
еретиками, которые триста лет вносили смуту в церковь. Папское нововведение
привело к войнам с графом Тулузским и альбигойцами: вальденсы и альбигойцы
не хотели признавать его.
Тут Деплен дал волю своему остроумию атеиста, и из уст его полился
поток вольтерьянских острот; выражаясь точнее, это было скверное подражание
"Цитатору".
"Что за чудеса? - думал Бьяншон. - Куда же девался мой утренний
богомолец?"
Он ничего не сказал Деплену и усомнился в том, действительно ли видел
его в церкви св. Сульпиция. Деплен не стал бы лгать Бьяншону: они слишком
хорошо знали друг друга и уже не раз обменивались мыслями по другим, не
менее важным вопросам, не раз обсуждали различные системы, трактующие de
reruni natura <О природе вещей (лат.).>, зондировали или рассекали их ножами
и скальпелем неверия. Прошло три месяца. Бьяншон не возвращался более к
этому эпизоду, хотя он и запечатлелся в его памяти. В том же году однажды
один из врачей клиники Отель-Дье в присутствии Бьяншона взял Деплена за
руку, как бы желая задать ему вопрос.
- Зачем вы заходили в церковь святого Сульпиция, уважаемый учитель? -
спросил он.
- Я шел к больному священнику - у него гнойное воспаление коленной
чашки, - ответил Деплен. - Герцогиня Ангулемская оказала мне честь, обратясь
ко мне с просьбой, чтобы я взял на себя его лечение.
Атака была отбита. Врач удовлетворился полученным объяснением, но
Бьяншона оно не убедило.
"Вот как! Он ходит в церковь осматривать больные колени! - сказал себе
ассистент. - Он был у обедни".
Бьяншон решил выследить Деплена; он припомнил, в какой именно день и
час входил Деплен в церковь св. Сульпиция, решил через год быть в это же