"Оноре Де Бальзак. Онорина" - читать интересную книгу автора

поведении молодого консула, который, может быть, упустил бы богатую
наследницу, не играй он роли Мнимого больного в любви. Если это и было
правдой, то женщины сочли ее слишком унизительной и не поверили. Дочь
Педротти находила утешение в любви, баюкая свои тайные страдания в
колыбели итальянской нежности и ласки. Впрочем, синьор Педротти не мог
пожаловаться на зятя, которого заставила его выбрать обожаемая дочка. О
карьере молодого дипломата пеклись в Париже какие-то могущественные
покровители. Согласно обещанию, данному тестю французским посланником,
генеральный консул был сделан бароном и пожалован орденом Почетного
легиона. Кроме того, сам синьор Педротти был возведен в графы королем
Сардинии. Приданое достигало миллиона. А состояние casa "Шаль (итал.)."
Педротти, нажитое хлебной торговлей и исчисляемое в два миллиона,
досталось молодым через полгода после свадьбы, ибо первый и последний из
графов Педротти скончался в январе 1831 года. Онорина Педротти была
красавица генуэзца, а генуэзки, когда они красивы, - самые ослепительные
создания в Италии. Для изваяний на гробнице Джулиано Медичи Микеланджело
брал натурщиц в Генуе. Вот откуда мощность форм и удивительная линия груди
на статуях Дня и Ночи, принимаемые многими критиками за преувеличение, но
характерные для женщин Лигурии. В наше время красота сохранилась в Генуе
только под mezzaro "Дом (итал.).", так же как в Венеции она встречается
лишь под fazzioli "Косынка (итал.).". Это явление наблюдается во всех
вырождающихся нациях. Благородный тип там можно найти только среди
простонародья, подобно тому как после больших городских пожаров монеты
откапывают в золе. Но Онорина, в виде исключения ставшая богачкой,
представляла собою исключение и как образец патрицианской красоты.
Вспомните-ка статую Ночи, которую Микеланджело поместил у ног Мыслителя,
нарядите ее по-современному, уложите короной ее тяжелые длинные косы над
прекрасным челом, чуть смуглым по тону, оживите искрой огня задумчивые
глаза, окутайте шарфом пышную грудь, вообразите длинное белое платье,
расшитое цветами, представьте, будто статуя выпрямилась, села и скрестила
на груди руки, подобные рукам мадемуазель Жорж, - и перед вашим взором
предстанет жена консула с шестилетним мальчиком, прелестным, как ангел, и
четырехлетней девочкой на коленях, трогательной, как идеальный образ
младенца, которого старательно искал скульптор Давид для украшения
гробницы. Это очаровательное семейство возбудило тайное любопытство
мадемуазель де Туш - она находила, что у консула чересчур задумчивый вид
для человека вполне счастливого. Весь день муж и жена являли собой
умилительную картину семейного счастья, но парижанка задавалась вопросом,
почему один из самых обаятельных людей, которых ей случалось встречать в
парижских салонах, до сих пор оставался генеральным консулом в Генуе, хотя
владел состоянием, дававшим ему более ста тысяч франков ренты. Вместе с
тем по множеству мелочей, подмечаемых женщинами с искусством мудрого араба
в "Задиге", она была убеждена в самой верной привязанности консула к жене.
Без сомнения, оба эти прекрасных существа будут жить душа в душу до конца
дней своих. Итак, мадемуазель де Туш говорила себе поочередно: "Тут что-то
кроется!" и "Нет, ничего!", - наблюдая за изящными манерами генерального
консула, который, кстати сказать, отличался невозмутимым спокойствием,
свойственным англичанам, дикарям, жителям Востока и истинным дипломатам.
Заговорив о литературе, затронули, как водится, извечную тему,
ходовой товар литераторов - грехопадение женщины, и вскоре разгорелись