"Георгий Балл. Память (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

приголубь слезами!
А если на военном - жизнь продолжается
И засмеялась флейта сякухати
Она смеялась, выкидывая замысловатые коленца
Размахивала шляпой с дыркой посредине
Пускала ветры спереди и сзади
Звала в свидетели разноцветные звезды
А был еще не вечер

Геометрия оркестра не выстроилась

Прелюдия

И мне не стоило большого труда примыслить банку с засахарившимся
вишневым вареньем, которое осталось еще с зимы, и нужно было просунуть ложку
и на самом дне банки подцепить сладкий комок, что-то там внутри банки и даже
внутри меня, то есть автора, а может, и свидетеля, близкого друга Георгия
Балла, и все это дрогнуло воспоминанием детства, жаркого лета, и звучание
настраивающихся инструментов оркестра обретало вес, объем и плотность, и рот
изобиловал слюной.
Он (Георгий Балл) сидел, плотно прижавшись к скамейке. На нем была
постная телогрейка, под ней черный свитер, на голове вязаная черная шапочка,
прикрывающая лысину, широкие брюки, огромные тупоносые ботинки, шнурки
болтались. Да, он или я, непригляден, нелеп и старомоден.
Не ему (Георгию Баллу) поднимать к небу саксофон. Не у него толстые
губы и широкие крылья носа на черном лице. А того, кто это умеет делать,
причем легким дыханием гения, мы с Георгием Баллом одновременно примыслили
не разумом, а всем пространством оркестра.


О этот пробивающий до печенок голос золотого сакса!
ЭЭЛЛЬ МЕЧИГАНОО КАРПУЧИО
ЭЙ, CONDUCTEUR!

И трамвай шел. Вначале осторожно, я бы (надеюсь, Георгий Балл не
станет возражать) употребил выражение: "мягко стучал колесами".
Не оглядываюсь, и так понятно: один в вагоне (понятно, что Георгий
Балл во мне, а я в нем). Колеса вдруг замолкли.
Каркас музыки только проступил, когда на нас рухнула тишина. И мы,
будто коллодием, приклеились к скамейке.


Время остановилось
Пауза
В трамвай вошли двое молодых людей
Их голоса
Козел вонючий
Загазел по-тихому

От удара носком ботинка покатилась пустая банка пива. Ткань