"Георгий Балл. Духота" - читать интересную книгу автора

Георгий Балл

Духота

Да что же это такое?! Я ведь туда-сюда. А ко мне никто. Кому я теперь
нужен? А никому. Никому-у-у-у-у-у-у-у... у-у-у-у... у-у-у...
В Москве был ноябрь, дул жуткий ветер. Гурген называл себя моим другом.
И то верно: мой друг Гурген, чистый армянин, без малейшего еврейского
подмеса, валился к моей бабе в кровать, не снимая ботинок. Лилька мне на это
жаловалась. Я тоже с ней спал. Как раз Лилька подмес имела. И раньше
подбивала меня отвалить в Израиловку. А уж когда она с Гургеном надкусила
страсть, все напрочь забыла.
Я не умел так улыбаться, как ее любимый Гургенчик. Иногда я ему ссал в
карман куртки, иногда, если удавалось, в его ботинки. Гурген делал вид, что
все о'кей. И я делал вид, что все о'кей.
Так мы довольно сносно жили втроем:
- Какая у твоей жены задница, о, вей, - и мой друг целовал кончики
пальцев своей правой руки.
- Арарат? - интересовался я.
- Еще прекраснее, - смеялся Гурген.
И я смеялся.
Он был по-восточному широк. Я старался, как умел, ему соответствовать.
Боже мой, а я кто? Не Восток? Надо еще поглядеть, у кого корень длиннее.
- Юрчик, - наставлял он меня, - ты не знаешь своего богатства. Пещеры и
долины, - и он раскачивался, закрывая глаза, - пещеры и долины - подарок
неба!
- Угощаю, - смеялся я. - А чего ты ботинки не снимаешь?
- Не могу утерпеть. Извини, Юрчик.
И в ресторане хмурился, если я доставал из кошелька, чтоб заплатить...
Вдруг наша любовь на троих зараз скукожилась. Это когда Лилька начала
колоться, да она еще раньше крепко пила. Гурген тоже запил по-черному.
Он как-то мне говорил, что у него больная печень.
Нашли его замерзшим. А рядом - закрытая стальная дверь в многоэтажку.
Нет, он лежал не у своего дома, на чужой улице, в Чертаново. Труп не сразу
опознали, только потом в морге. Что было с Лилькой, лучше не вспоминать...
В Москве - ветер. Запуржил снегом. Только не в метро. Ну, это
ясно-понятно. А вкосую получилось именно что в метро.
... И белесая, осенняя трава. И дохлая канава. По дну канавы,
задыхаясь, хромал желтый вонючий ручеек. И рядом - две огромные серые трубы.
И переполненный мусором железный контейнер. Из контейнера вываливались
банки, тряпки, ломаные стулья. И тонкий тенорок в моей голове, почти бабий,
выкрикивал: "Дайте ножик, дайте вилку, я зарежу свою милку...". И почему-то
эту вилку я увидел сильно ржавой, селедочной...
И когда мы с Лилькой возвращались из гостей, уже в ночи, с последним
поездом, нас все-таки пустили в метро, хотя Лилька плохо держалась на ногах.
В вагоне напротив нас сидел бритоголовый парень. Его черная кожаная куртка
была расстегнута, и на его майке было что-то нарисовано, да я не успел
разобрать что. Он уже глядел на меня, на Лильку, и, не торопясь, взвешивал
нас на невидимых весах. Раздевал нас глазами. Особо задержался на мне.
Похоже, не понравилось, что у меня в штанах. И он поднялся. И пошел на нас.