"Георгий Балл. Лукашка" - читать интересную книгу автора

Георгий Балл

Лукашка


Памяти Карла Арона


- Карл Давыдович, Карл Давыдович! - его звали. Он не оборачивался. Шел.
Становился маленьким. Удалялся. Вот он уже совсем крошечный.
А простор-то какой. Поля. Лес, а за ним еще лес, а за лесом поле.
Пролетел мехоед, подергивая своими четырьмя крылышками. Вроде как
стрекоза. Улетел мехоед туда, где еще виден был малюсенький Карл Давыдович.
Мехоед сыпал словами: "Кое-кто, кое-кого, кое к кому..."
Карл Давыдович вслед за мехоедом поднялся в воздух. Там, в вышине он
читал свою жизнь, не перелистывая страниц.
Пролетая над лесным погостом, не удивился, что тепло. И различил
широкие листья плющевидной будры с лиловыми цветочками, как бы мятой
дыхнуло. А мяту не различил. Рябина. Что-то это ему напомнило, да душа не
могла все соединить.
Высветлилось озерцо. Берега заросли. Вот и болотная сушеница. Цветочки
желто-белые, собранные в пучок, на самых концах веточек. Кому же он собирал
сушеницу вместе с зверобоем? Кому? Да против замороченной головы, потому что
переживал за кого-то.
Увидел ромашки. Много. Разбегались, как бездомные собаки. А приласкаешь
глазом - и утишит боль.
Кое о ком он думал всегда. В последний полет жизни думал. По земному
времени ему было за пятьдесят. Имя кое-кого он пытался вспомнить сейчас.
Окраины лугов, и рвы. В одном из рвов он увидел ржавые холодильники,
кучей наваленные. И тогда вспомнил квартиру. Книжные полки. Вспомнил
черного, из мрамора, слоника на полке. Ее портрет висел над пианино. Вот и
его гитара. Он любил настраивать гитару, даже больше, чем играть. Тронет
струну - прислушается. Голову склонит.
Резкий звук оборвавшейся струны. И тут Карл Давыдович вспомнил
придуманное им имя. Лукашка.
- Ну что, Лукашка, - думал Карл Давыдович, - видишь ли ты меня сейчас?
Летит мехоед, а впереди - тоненький, едва - едва проснувшийся звук.
И ворвался в память Карла Давыдовича овраг. Уже ближе к осени, цветы
корзинки пижмы. Желтые, упругие, круглые как монеты. Глаза Лукашки. В руках
Лукашки - желтые, как на блюде, цветы пижмы. Листья, как у рябины. И острый,
камфорный запах цветов. Желтый звук ее имени. Звук то пропадал, то вновь
возникал, бледнел.
Карл Давыдович стал настраивать звук, вживаясь в вечность. Лукашка,
Лукашка, Лукаш... Имя осенней пижмы.
Имя поднималось вместе с ним в холодное осеннее небо.