"Георгий Балл. Вверх за тишиной (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

- Рыжий, Пшенка, - прошептал я. - Неужели вы счастливее меня?
И уже не умом, а всем своим существом обрадовался, что мне довелось
побывать душой по ту сторону жизни.

Урны

Холодок раннего майского утра. Я вышел из здания вокзала в
Новосибирске. Что меня поразило - с двух сторон входа в вокзал две бетонных
урны для мусора. Розовые. Похожи на огромные вазы.
Я внутри себя чувствовал их пудовость и размеры. Каждая почти с
человеческий рост. В узкой своей части урны были сдавлены стальным
хомутиком. От хомутика тянулась крупнокольцовая стальная цепь. Цепи
смертельно заанкерены стальным крюком к стене вокзала, залиты бетоном.
Четыре часа утра. Я глядел на белесое небо, апрель еще недавно дышал
оттуда. Я перевел взгляд на урны. Безлюдно. Вдалеке слышались гудки
маневренного паровоза.
Из дверей вокзала вышли два восточных человека. В черных шапках-ушанках
и в стеганых, вишневого света халатах. Их халаты напоминали о весне, даже
близости лета.
Один был высок, а другой недомерок. Я сначала думал, что отец и сын. Но
у маленького было морщинистое лицо старика. Они уселись, поджав под себя
ноги, у стены вокзала, положив на колени цепь. Неторопливо вытащили стальные
пилки. Там, где рука обхватывала ножовочное полотно пилки, оно было
завернуто в тряпку. Как-то ладно ухватили цепи и начали пилить.
Я подходил то к одному, то к другому. Полотно пилок было тонкое, солью
врезалось в стальной позвонок кольца.
Из-под халатов торчали черные шаровары. Ноги были обуты в калоши.
- Ты туркмен? - спросил я высокого.
Он не ответил.
Тогда я подошел к маленькому:
- Зачем здесь пилишь? Надо у самой урны. Хомутик там тонкий.
Туркмен не отвечал.
А пилка ходила в его руках: жик-жик-жик.
- Ну отпилишь, а дальше что?
- Барр... барр... - сказал маленький. Я сидел в камере с туркменом и
немного понимал. - Иди, иди отсюда.
- С закладом попадетесь, - предупредил я.
Маленький смотрел мимо меня. И я тоже смотрел туда же, мимо.
Вся степь горела красными и желтыми тюльпанами, маками, сурепкой.
Время тянулось.
Я увидел, что к кустарникам гребенчука с розовыми цветочками, ближе к
воде, шли с пастухом верблюды.
И, как песню, маленький запел, загибая пальцы, считая верблюдов:
- Бир, ики, уч, дерт, бяш...
Взял в другую руку пилку и продолжал, не забывая водить по кольцу:
- Алты, еды, секиз...
Вокзал ожил, загомонил. Люди выходили, не обращая внимания на
туркменов. К первому пути подошел поезд. Народ с чемоданами, тюками потянуло
к вокзалу.
А туркмены вместе со мной смотрели на красно-желтый ковер тюльпанов.