"Георгий Балл. Вверх за тишиной (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

худерьба. Их Господь последних к себе призовет. Особо. Сперва все народы и
племена, а уж они в конце, со своими бубнами и гитарами.
- Это почему?
- Для веселья.
- А может, мы еще как-нибудь скрутимся, перевернемся и вывернемся,
опять завел я, когда цыгане скрылись в вокзале.
- Может, и так, - не стал спорить мужик.
Он встал, пошел в сторону от вокзала.
Налетевший ветер крутил перед вокзалом газетные бумажки, окурки, плевки
и всякий прочий мусор.

Дом среди цветов

Это было время агитаторов. Агитаторы бродили по земле, отыскивая людей,
чтобы они голосовали за депутатов в Верховный Совет СССР.
В моем списке значился дом № 5 по Речной улице, но я никак не мог его
найти.
Наконец недалеко от реки я нашел полуразрушенный дом с цифрой 5,
написанной черной краской на стене. Дом стоял особняком, рядом с рекой. А за
рекой шло строительство Спортивного комплекса.
Я вошел в дом. Он был из двух этажей. Верхний почти совсем разрушился,
а в нижнем жила моя избирательница, старая еврейка Каценленбоген Лия
Соломоновна.
Я достал бумагу, показал ей портрет депутата и слова о его жизни.
Депутата звали Боськин Иван Дмитриевич. Я прочитал избирательнице биографию
Боськина. Родился он в деревне, кончил четыре класса школы и ушел в город.
Здесь он выучился на слесаря - наладчика станков. Потом работал на расточном
станке и выполнил план в счет 1988 года.
Старуха была легкая, как моль. Седая голова, лицо белое, худое, лица не
хватало для ее больших водянистых глаз.
Я вспомнил, что мальчиком лет пяти-шести пускал кораблики в лужах. Лужи
никогда не высыхали. Вспомнил и свою улицу Новая Дорога. Она упиралась в
мост из красного кирпича через Яузу.
Дальше улица вела к Немецкому кладбищу. Вдоль дороги - желтая канава.
Из Лефортовской больницы и авиамоторного завода туда спускали отходы.
Становилось темно. Лия Соломоновна зажгла керосиновую лампу.
В комнате был стол, около окна стояло кресло. Над столом висел
выцветший красный абажур. Все покрыто пылью. И халат на Лии Соломоновне был
потрепанный, пыльный.
- Может, пробки посмотреть? - предложил я.
- Не надо. У нас отключили электричество и воду. Воду мы носим из реки.
Наш дом никому не принадлежит, - говорила Лия Соломоновна тонким девичьим
голосом.
Лия Соломоновна угостила меня чаем с пряником. Рассказала, что она
потомственная москвичка. Еще ее дед, купец первой гильдии, получил право
поселиться в Москве. И дед и отец похоронены на Немецком кладбище.
У нее дочь Роза, живет в Саратове, двое детей. И Роза и внуки зовут к
себе.
- Но я не хочу потерять московскую прописку, - и попросила. - Товарищ
агитатор, может наш дом куда-нибудь прикрепят?