"Джеймс Боллард. Три, два, один... ноль" - читать интересную книгу автора

чтобы протиснуться поближе. Я увидел, как из центральной двери вышли
несколько полицейских, расчищая дорогу санитарам, несшим носилки. На них,
скрытые от любопытных глаз толпы покрывалом, угадывались контуры тела
человека. Лица не было видно, но из отрывков разговоров зевак я понял, что
кто-то разбился насмерть. Появились два босса из числа директоров нашей
фирмы. Судя по виду, случившееся взволновало их до глубины души.
- Кто это был? - спросил я у запыхавшегося мальчишки-посыльного из
нашего отдела, который ошивался рядом.
- Рэнкин, - тяжело вздохнув, ответил тот и показал на лестничный
пролет. - Он поскользнулся и, не удержавшись за перила, свалился вниз. От
удара даже раскололась одна из мраморных плит перед входом...
Мальчишка продолжал что-то бубнить, но я, потрясенный ощущением
насилия в чистом виде, которое, казалось, пронизало все вокруг, уже
отвернулся от него. "Скорая" увезла труп, и через несколько минут толпа
сама собой рассосалась. Руководство вернулось в свои кабинеты, по пути
обмениваясь со служащими принятыми в таких случаях словами сожаления и
выражая недоумение. Швейцары, притащив ведра и метелки, на скорую руку
убрали все следы ужасного происшествия, оставив лишь на треснувшем мраморе
пола мокрое пятно красного цвета.
Мне потребовалось чуть меньше часа, чтобы прийти в себя. Сидя напротив
опустевшего кабинета Рэнкина, я наблюдал, как машинистки, которые все ещё
никак не осознали, что их шеф никогда больше не вернется на свое рабочее
место, бесцельно слонялись перед его столом. Понемногу я сал чувствовать,
как сладко заняло сердце, как каждая струнка моей души запела от радости. Я
словно заново родился и чувствовал завидное облегчение. С груди свалился
тяжкий груз, который чуть было не раздавил меня. Ум снова был ясен, исчезло
прежнее напряжение, умчались прочь все мучившие меня горести. Рэнкин
навсегда покинул этот мир. Эпоха несправедливости кончилась.
Сотрудники отдела организовали сбор средств на венок, и я, конечно,
внес свою щедрую лепту. При этом самым искренним образом выражал
соболезнования в связи с его кончиной. И уже готовился переехать в рабочий
кабинет Рэнкина, рассматривая его как свое законное наследство.
Можно представить мое удивление, когда через несколько дней некий
молодой человек по имени Картер, который по сравнению со мной в
профессиональном плане был просто желторотым птенцом и вообще, как
считалось, уступал во всех отношениях, оказался во главе отдела, на месте
Рэнкина. Вначале я был просто потрясен и никак не мог понять, какой же
извращенной логикой руководствовалось начальство, дабы назначить его. Это
противоречило всем правилам старшинства по службе, критериям опыта и
заслуг. Видно, Рэнкину все же удалось окончательно скомпрометировать меня в
глазах директоров, решил я.
Несмотря на все испытанное унижение, я тем не менее заверил Картера в
своей преданности и даже помог ему реорганизовать работу отдела.
Внешне эти перемены вроде бы были совсем незначительными, но чуть
позже я понял, что все гораздо серьезнее, чем казалось на первый взгляд. С
моей подачи Картер сосредоточил в своих руках чуть ли на абсолютную власть.
Это злило и возмущало меня больше всего. Никто и пикнуть теперь не смел без
его ведома. Я же продолжал заниматься самой обычной бумажной текучкой.
Дела, которые я вел, даже не выходили за рамки отдела и соответственно
никогда не попадали на стол начальства. Больше того! В прошлом году, когда