"Джеймс Боллард. Кокаиновые ночи" - читать интересную книгу автора

Калахонда и так далее?
- Абсолютно ничего похожего. Люди в этих пуэбло...
Хеннесси брезгливо отвернулся от побережья, словно увидел ядовитую
гадину.
- Смерть разума, замаскированная под сотни миль белого цемента.
Эстрелья-де-Мар больше походит на Челси или Гринвич-Виллидж шестидесятых
годов. Здесь есть театральные и кинематографические клубы, хоровое общество,
курсы, готовящие высококлассных поваров. Иногда я мечтаю о полном безделье,
но на это даже надеяться не стоит. Замрите хотя бы на мгновение, и
обнаружите, что связаны по рукам и ногам в новой версии "Ожидания Годо".
- На меня это произвело впечатление. Но в чем секрет?
- Ну, скажем...
Хеннесси спохватился и томно улыбнулся, глядя в пространство.
- Это скорее что-то неуловимое. Вы найдете его для себя сами. Если у
вас будет время, оглянитесь вокруг. Меня удивляет, что вы никогда у нас не
бывали.
- Да, жаль. Но эти кварталы высотных домов в Торремолиносе отбрасывают
такие длинные тени. Я думал, без всякого снобизма, что здесь сплошь рыба и
чипсы, бинго и дешевый крем от загара, и все утопает в море слабого пива. Не
об этом люди хотят прочитать в "Ньюйоркере".
- Пожалуй. А почему бы вам не написать о нас дружественную статью?
Хеннесси наблюдал за мной в своей приветливой манере, но я
почувствовал, что он внутренне насторожился. Он вернулся в гостиную Фрэнка и
стал так сокрушенно качать головой над книгами, сброшенными с полок во время
обыска, будто досмотр уже распространился на множество мест в курортном
местечке Эстрелья-де-Мар.
- Дружественную статью? - Я перешагнул через разбросанные диванные
подушки.- Возможно, напишу... когда Фрэнк выйдет из тюрьмы. Мне необходимо
время, чтобы со всем определиться.
- Весьма благоразумно. Пока вы и представить себе не можете, что тут
можно обнаружить. Сейчас я отвезу вас к дому Холлингеров. Я знаю, вы хотите
его увидеть. Впрочем, готовьтесь к жуткому зрелищу.
Хеннесси подождал, пока я сделаю последний обход квартиры. В спальне
Фрэнка у стены стоял матрац со швами, распоротыми полицейскими экспертами,
которые искали мельчайшие доказательства вины Фрэнка. Костюмы, рубашки и
спортивная одежда устилали пол, а кружевная шаль, когда-то принадлежавшая
нашей матери, висела на зеркале туалетного столика. Раковина в ванной была
завалена бритвенными принадлежностями, аэрозольными упаковками и коробочками
с витаминами, сброшенными с полок медицинского шкафчика. Сама ванна
поблескивала осколками стекла, между которых змейкой вилась струя голубого
геля для душа.
На каминной доске в гостиной я узнал детскую фотографию, запечатлевшую
Фрэнка со мной и матерью в Эр-Рияде, перед нашим домом в жилом комплексе
британских подданных. Озорная улыбка Фрэнка и моя туповатая серьезность
старшего брата контрастировали с измученным взглядом нашей матери,
старавшейся выглядеть бодрой перед фотоаппаратом отца. Забавно, что задний
план белых вилл, пальм и многоквартирных домов почти не отличался от
Эстрелья-де-Мар.
Рядом с целой шеренгой теннисных трофеев было другое фото в рамке,
сделанное профессиональным фотографом в обеденном зале клуба "Наутико".