"Джеймс Грэм Боллард. Эндшпиль" - читать интересную книгу автора

обитателям виллы предоставлялись две альтернативные возможности, чем занять
свое время. Люди флегматичного, философического склада, смирившиеся с
неизбежным, предпочтут продираться через напыщенную, витиеватую прозу
девятнадцатого века, все дальше и дальше погружаясь тем временем в глубину
наведенного на себя транса.
С другой стороны экстраверты, люди характера более живого и активного,
скорее предпочтут шахматы, не в силах устоять перед искушением до последнего
вздоха демонстрировать свои маккиавелианские способности к позиционному
маневрированию. Игра в шахматы поможет поддержанию их подсознательного
оптимизма и, что важнее, отвлечет мысли от попыток побега, сублимирует
подобные попытки.

Когда Константин предложил сыграть в шахматы, Малек сразу же
согласился; за этим занятием они и провели весь долгий следующий месяц, по
мере которого позднее лето сменилось самой уже настоящей осенью. Константин
был рад, что предпочел шахматы, - игра давала ему непосредственный личный
контакт с Малеком; как и у всех обреченных, у него вскоре развилась
сильнейшая эмоциональная связь с тем, кто являлся фактически последним
человеком в его жизни.
Трудно было сказать, хороша эта связь или плоха, просто Константин
ощущал острую зависимость - созданная его представлением личность Малека уже
успела покрыться многими слоями ассоциаций, - ассоциаций, в которых
смешались все безымянные, но от того не менее могущественные, олицетворявшие
авторитет фигуры, встречавшиеся Константину начиная с раннего детства: его
собственный отец, священник из семинарии, позднее, уже после революции,
повешенный у него на глазах, первые вошедшие в его жизнь комиссары,
партийные секретари из министерства иностранных дел и, в конце концов, сами
члены центрального комитета. Тут затуманенные временем персонажи сменялись
лицами близко ему знакомых и часто наблюдаемых коллег и соперников, процесс
завершал полный круг; он сам оказывался одной из этих призрачных сейчас
фигур, которые санкционировали его смерть и которых сейчас представлял
Малек.
И конечно же, Константина мучила еще одна навязчивая мысль; ему
необходимо было знать: когда? Первые недели после суда и вынесения приговора
он пребывал в странном эйфорическом состоянии; слишком потрясенный для
понимания, что какое-то время еще остается, мысленно он уже умер a
posteriori. Однако постепенно воля к жизни, а с ней и прежние безжалостность
и решительность, так хорошо послужившие ему эти тридцать лет, вернулись; он
осознал, что надежда, сколь ни малая, все еще остается. Сколько ему отпущено
времени - оставалось только догадываться, однако если удастся подчинить себе
Малека, выживание из надежды превратится в реальную возможность.
Оставался этот проклятый вопрос: когда?
К счастью, с Малеком можно было быть вполне откровенным. Первый важный
факт Константин узнал сразу.
- Малек, - спросил он однажды утром, сделав десятый ход, завершавший
развитие фигур и позволив себе на мгновение расслабиться.- Скажите мне, а вы
знаете - когда?
Малек поднял голову от доски; большие, почти бычьи глаза смотрели на
Константина безо всякого выражения.
- Да, господин Константин, я знаю.