"Джеймс Боллард. Автокатастрофа" - читать интересную книгу автора

Воана летал где-то над головами утомленных зрителей, возвращающихся в свои
автомобили, над усталыми полицейскими, собирающими смятые чемоданы и сумки
авиапассажиров. Я думал о теле Воана, теперь холодеющем; его ректальная
температура падала по той же нисходящей, что и у других жертв катастрофы. В
вечернем воздухе эта кривая падала вместе с кривой температуры карнизов
офисных небоскребов и жилых домов города и теплых выделений киноактрисы,
которыми пропитался ее гостиничный халат.
Я ехал обратно мимо аэропорта. Огни вдоль Западного проспекта освещали
машины, дружно несущиеся на свой праздник телесных повреждений.
Я начал понимать истинное очарование автокатастрофы после своей первой
встречи с Воаном. Передвигаясь на паре изрезанных неровных ног, неоднократно
поврежденных в том или ином транспортном столкновении, грубая и
обескураживающая фигура этого хулиганствующего ученого вошла в мою жизнь,
когда его одержимость лишь наполовину выдавала в нем безумца.
Омытым дождем, июньским вечером я ехал с Шефертонской киностудии. Мою
машину занесло возле въезда на эстакаду Западного проспекта. Пару секунд
меня несло на встречную полосу со скоростью шестидесяти миль в час. Когда
машина ударилась о бровку разделительной полосы, правую шину спустило и
сорвало с обода. Непослушная машина пересекла разделительную линию и пошла
по скоростной полосе. Приближались три машины, седаны, точную модель,
окраску и внешние аксессуары которых я все еще помню с мучительной точностью
неизбежно повторяющегося ночного кошмара. Первые две я объехал, тормозя и
еле выруливая между ни-
ми. В третью, везущую женщину-врача и ее мужа, я врезался в лоб.
Мужчина, инженер-химик американской пищевой компании, был убит мгновенно,
вытолкнутый сквозь лобовое стекло, как матрац из жерла цирковой пушки. Он
умер на капоте моей машины, его кровь брызнула сквозь трещины в ветровом
стекле мне на лицо и грудь. Пожарники, которые позже вырезали меня из смятой
кабины моего автомобиля, думали, что я смертельно ранен и истекаю кровью.
Я был ранен легко. На пути домой, после! встречи с моей секретаршей
Ренатой, которая была рада освободиться от обременительных отношений со
мной, я был все еще пристегнут ремнем безопасности, который я неохотно
закрепил, чтобы избавить ее от необходимости формального прощального
объятия. Моя грудь была покрыта синяками от удара о руль, коленные чашечки
разбились о приборную панель, когда мое тело дернулось вперед, к
столкновению с интерьером моей машины, но мое единственное серьезное увечье
-- оторванное в черепе нервное окончание.
Те же таинственные силы, которые не позволили рулевой колонке проткнуть
меня, спасли и молодую жену инженера. Она почти не пострадала, если не
считать синяков на верхней челюсти и нескольких выбитых зубов. В первые часы
в Эшфордской больнице в моем мозгу рисовался единственный образ - мы,
обращенные лицом к лицу и запертые каждый в своей машине, и тело ее
умирающего мужа, лежащее между нами на моем капоте. Не в силах пошевелиться,
мы смотрели друг на друга через треснувшие стекла. Рука ее мужа, находящаяся
не более чем в нескольких дюймах от меня, лежала вверх ладонью возле правого
дворника. Во время полета тела с сиденья па мой капот, рука ударилась обо
что-то твердое, и пока я сидел в машине, на ней вырисовывался знак,
сформированный в громадный кровоподтек, - знак тритона с эмблемы на моем
радиаторе.
Поддерживаемая диагональным ремнем безопасности, его жена сидела за