"Данцик Сергеевич Балдаев. Султана вызывают в Смольный " - читать интересную книгу автора

даже в детском доме имени Октябрьской революции для членов семей врагов
народа, куда я попал после ареста отца. Своего пса кормил остатками пищи из
столовой. Повара звали меня "наш собашник". Не было у меня собаки только в
годы учебы в Иркутском художественно-педагогическом училище, да с 1941 но
1948 год - во время службы в армии.
После демобилизации я был направлен для работы в органы внутренних дел,
а в июне 1956 года меня перевели в питомник служебно-розыскных собак
Ленинградского уголовного розыска, который находился на проспекте Динамо,
дом 1. Начальник питомника, Никифор Федорович Горбачев, закрепил за мной СРС
по кличке Дина, оставшуюся в это время без проводника. Работавший с нею
прежде Фярит Тангалычев недавно перевелся на должность участкового и ушел из
питомника.
Дина встретила меня недоверчиво. Она напряженно вглядывалась в каждого
входившего через калитку в питомник, ожидая хозяина. Я же, подолгу стоя
возле ее вольера, старался как можно ласковей разговаривать с нею.
Скоро я стал выпускать ее в небольшой прогулочный дворик, а затем и на
дрессировочную площадку, где находились бум, лестница, двухметровый забор,
лабиринт в два этажа с высоким потолком. Здесь же росли несколько сосен,
березы и даже четыре плодоносящих кедра.
Прошла неделя. Я угощал Дину кусочками сушеного мяса, сахаром и
конфетами. Снова и снова ласково беседовал с ней. Взяв ее на поводок,
выводил за территорию питомника, совершая длительные прогулки. Милиционеры,
вожатые других собак, Дину не кормили, и я носил пятилитровые бачки-кастрюли
к ней в вольер.
Все шло к тому - мы должны были подружиться. Но однажды я увидел, что
Дина чем-то сильно обеспокоена. Она тщательно нюхала воздух и землю в первом
дворе. А потом, подойдя к въездным воротам с калиткой, которые были прикрыты
снизу широкой доской, начала вдруг рыть подкоп под это заграждение. Кое-как
удалось ее успокоить. Чем было вызвано такое волнение, я догадался быстро.
Фярит Тангалычев не раз звонил мне, спрашивал о Дике, очень переживал за
нее. Я просил его не появляться в питомнике, он обещал. Но в тот день
все-таки нарушил наш уговор: пришел к ветврачу Кириллу Ивановичу за советом
и лекарством для своей комнатной собачки. Дина мгновенно учуяла его.
Пришлось вновь начинать почти с нуля. Я даже позвонил Фяриту в 49-е
отделение милиции, где он работал теперь, и поругал его, отвел душу. Фярит
извинился.
Чтобы отвлечь Дину от воспоминаний о его визите, пришлось покрутиться.
Я не отдавал ей никаких команд, только кормил, предоставляя полный покой.
Через некоторое время она поняла, должно быть, что я не такой уж плохой
человек. И даже стала ласкаться: "став на задние лапы, клала передние на мои
плечи, лизала мне лицо, руки. Я гладил ее по голове, спине, почесывал за
ушами и щекотал соски, так как сукам это всегда нравится. Знал это по своей
таксе Нэпе, которую я приютил, вернувшись из детдома в Улан-Удэ.
Теперь, завидев меня утром, Дина уже приветливо помахивала хвостом,
повизгивала, призывая прогуляться с нею по питомнику и за его пределами.
Постепенно она свою любовь и привязанность с Тангалычева перенесла на меня,
перестала чувствовать себя осиротевшей, брошенной и забытой. Вновь стала
игривой и жизнерадостной, какой и была прежде. Хорошо выдрессированная СРС,
очень крупная для сук, с широкой глубокой грудью, несколько полноватая для
своих пяти лет, чепрачной, красивой масти, она была и весьма "опрятная