"Вольдемар Балязин. Отец и сын: Николай I - Александр II ("Неофициальная история России" #11) " - читать интересную книгу автора

за авангардом, перед отрядом прикрытия. Свита ехала вокруг него, как вдруг
из леса грянул выстрел, и один из егерей упал, раненый. Стрелявшего найти не
удалось.
Наконец 24 июля к вечеру отряд достиг Варны, осажденной с моря и суши
флотом и войсками А. С. Меншикова. Обсудив с ним план осады, Николай
переночевал и утром поспешил на флагманский корабль адмирала Грейга "Париж",
стоявший вместе с 20-ю другими судами на рейде Варны. Затем на фрегате
"Флора" император отбыл в Одессу, где его ожидали жена и дочь. Подводя итоги
началу кампании, Николай писал брату Константину: "Все, что касается этой
кампании, представляется мне неясным, и я решительно не могу высказать
что-либо определенное относительно моего будущего".

СПОЛЗАНИЕ НА КРАЙ БЕЗДНЫ

"Я так устал..."
Николай все более и более убеждался в том, что, несмотря на все его
усилия и почти круглосуточную работу, он уподобляется мифическому Сизифу,
осужденному богами на вечный бесплодный труд. Понимал это не только Николай.
С каждым годом становилось все очевиднее, что Россия безнадежно отстает от
развитых стран Европы, но упорно следует своим собственным, ни на кого не
похожим путем. "Что за странный этот правитель, - писала о Николае графиня
М. Д. Нессельроде, - он вспахивает свое обширное государство и никакими
плодоносными семенами его не засевает". А если чем Николай и "засевал"
Россию, то семена эти не всходили, умирая в смертоносной, бесплодной земле.
Виною всему был режим, не только дошедший до последней крайности
удушения жалких остатков лакейски послушного либерализма, но и создавший
даже цензуру над цензурой - Бутурлинский комитет, в котором прочитывались
уже вышедшие в свет издания. Режим, всерьез готовившийся закрыть
университеты, мог больше ужесточать власть, чтобы сохранить собственное
существование. И на вершине этого бесчеловечного режима стоял император, не
просто глава его, но подлинный демиург и олицетворение восточной деспотии,
называвшейся Российской империей. "Угнетение, которое он оказывал, - писала
А. Ф. Тютчева, - не было угнетением произвола, каприза, страсти; это был
самый худший вид угнетения - угнетение систематическое, обдуманное,
самодовлеющее, убежденное в том, что оно может и должно распространяться не
только на внешние формы управления страной, но и на частную жизнь народа, на
его мысль, его совесть, и что оно имеет право из великой нации сделать
автомат, механизм которого находился бы в руках владыки".
Создавая образ "отца Отечества", более всего заботящегося о своей
стране и своем народе, Николай на людях демонстрировал великий аскетизм и
непритязательность, которые в конце концов стали одной из черт его образа
жизни. Спал он на простой железной кровати, на тощем тюфяке, и укрывался
старой шинелью. Демонстрируя свою приверженность русским обычаям, он не
любил никакую другую кухню, кроме русской, а из всех ее блюд более всего
любил щи и гречневую кашу. Вставал он в 5 часов утра и сразу же садился за
работу. К 9 часам успевал прочитать и решить множество дел, выслушать
доклады министров и сановников или же побывать в полках и в разных казенных
заведениях, снять на солдатской кухне пробу блюд, отстоять церковную службу
и непременно успеть к утреннему разводу.
А. Ф. Тютчева писала, что император "проводил за работой восемнадцать