"Вольдемар Балязин. Эпоха Павла I" - читать интересную книгу автора

хитросплетениях высшего света, писал, что баронесса Шеппинг была второй
женой Палена. Что же касается его первой жены, то Тургенев сообщал
следующее: "Урожденная Энгельгардт, племянница князя Потемкина и наложница
его, была выдана замуж за полусгнившего графа Павла Скавронского, с которым
якобы прижила двух дочерей. На самом же деле - так во всяком случае считали
почти все современники - девочки эти были дочерьми Потемкина. Старшая из
них, по повелению Павла, выдана была за князя Петра Ивановича Багратиона по
возвращении его из Итальянского похода с Суворовым, а младшая - за графа
Палена, с которым вскоре разошлась". То, что Пален разошелся с фактической
дочерью Потемкина, не могло не импонировать Павлу, ненавидевшему Светлейшего
даже после его смерти. Вторая же жена Палена - Юлиана Шеппинг - была
креатурой Ш. К. Ливен, воспитательницы дочерей императора и статс-дамы
императрицы, что, напротив, должно было нравиться Павлу.
Современник Павла немецкий писатель Август Коцебу так характеризовал
барона Палена: "При высоком росте, крепком телосложении, открытом,
дружелюбном выражении лица, он от природы был одарен умом быстрым и легко
объемлющем все предметы. Эти качества соединены были в нем с душою
благородною, презиравшею всякие мелочи. Его обхождение было сурово, но без
жестокости. Всегда казалось, что он говорит то, что думает, выражений он не
выбирал. Он самым верным образом представлял собою то, что немцы называют
"рубака". Он охотно делал добро, охотно смягчал, когда мог, строгие
повеления государя, но делал это исходя из собственных интересов, сохраняя
вид будто исполнял их безжалостно, когда иначе не мог поступать, что
случалось довольно часто.
Почести и звания, которыми государь его осыпал, доставили ему, весьма
естественно, горьких завистников, которые следили за каждым его шагом и
всегда готовы были его ниспровергнуть. (Пален кроме поста петербургского
военного губернатора занимал должность в Коллегии иностранных дел и весьма
много значивший при дворе Павла пост канцлера Мальтийского ордена, Великим
магистром которого был сам Павел.) Часто приходилось ему отвращать бурю от
своей головы и ничего не было необычного в том, что в иные недели часовые по
два раза то приставлялись к его дверям, то отнимались. Оттого он должен был
всегда быть настороже..."

Разгул самодержавного произвола

Настороже были и другие сановники и генералы, ибо Павел все чаще впадал
в приступы гнева и многих изгонял из обеих столиц, с министерских и
генеральских постов, лишая званий, наград, имущества и чести. Павел поднял
руку и на личное достоинство офицеров-дворян: в мае 1800 года штабс-капитан
Кирпичников его приказом был разжалован в рядовые и после этого прогнан
сквозь солдатский строй, получив тысячу шпицрутенов. Это означало, что
отныне ни один офицер не мог считать себя в безопасности. Не только его
честь могла быть унижена, но в опасности оказывалась и сама жизнь, ибо
тысячу ударов палками мог вынести далеко не каждый.
Н. М. Карамзин писал, что "награда утратила свою прелесть, наказание -
сопряженный с ним стыд", ибо достойные люди изгонялись из службы, а
ничтожества столь же внезапно возвышались. Несправедливой раздачей чинов и
наград, немотивированными разжалованиями и изгнаниями Павел озлобил против
себя гвардию, генералитет и сановников.