"Дмитрий Балашов. Господин Великий Новгород (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Мать между тем, тоже налившая себе меду ради сыновья приезда,
неспешно отпивая, сказывала:
- На масляной расторговались, датские сукна все вышли у Нездилки.
Олфоромею Роготину заплатила полчетверти на десять кун, да Чупровым две
гривны серебра дала с ногатой*.
_______________
* Слово <куны> обозначало и определенную денежную единицу и
вообще деньги. Счет в Древней Руси велся на серебро. Основной
денежной единицей была гривна - серебряный слиток. 1 гривна, 49,25
грамма серебра = 25 ногатам = 50 кунам = 100 векшам, или веверицам
(белкам). В Новгороде была принята и новая гривна (197 граммов
серебра), равная четырем старым (<ветхим>) гривнам. Мелкие деньги
были кожаные.

- Не дорого?
- Обещают шемаханского шелку, Домажир николи не омманывал! Корелы
приезжали.
- Приезжали?
- Ну. Железо везти прошали. Я сказала: пусть обождут до тепла.
Дешевле водой-то, чем горой. Им дала полтретья - десять кун, да ржи четыре
коробьи, да берковец* соли. Грамотку написала, не бойся.
_______________
* Б е р к о в е ц - десять пудов.

- Кто да кто?
- Гриша да Максимец, да третий с ними, новый кто-то.
- Иголай и Мелит, должно!
- Я ихни имена, некрещеные-то, беда, вс╕ путаю.
- Добро.
Помолчали.
<Взрослый сын-то совсем, - удовлетворенно думает Ульяния. - Где
только не побывал! В деда пошел, в Луку. Деловой. И в немцы ездит, и с
Корелой торгует, и низовские города перевидал, почитай, все>. Вот приехал,
и хорошо Ульянии. Пускай так сидит, молчит, отдыхает. И ей на сердце
спокойно, не болит, как давеча. Лицо-то красное, загрубело на ветру да на
стуже. Устал. Ничего, в бане выпарится сейчас! Последний сын. Не думала
уже, что будут, а вот народился! Кажется, никогда и мужа так не ждала, как
его теперь... Все бы сидела рядом с ним, и говорить даже не нужно, все
понятно и так. Теперь гостей созовет...
- Еще Якуна Вышатича пригласи, того нать! - подсказала Ульяния,
угадав, о чем думает Олекса. Слишком хорошо понимали друг друга.
И еще на один вопрос, не заданный вслух, ответила погодя:
- Домашей я довольна, грех на нее жалитьце. И тебя ждала, убивалась.
Не говорит, а вижу по ней. Сейчас-то вся сияет, гляди-ко! Завид без тебя
заходил раза четыре никак.
- Уже не гордитце?
- Куда! Переложил гнев на милость. Нынче: Олекса да Олекса, зять
любимой да богоданной...
- Нынче сам в доле со мной. Как с Юрьевского похода поехали мы в
гору, вот уж шестое лето в любимых я у его хожу!