"Андрей Балабуха. Пробный камень" - читать интересную книгу автора

Андрей Балабуха

Пробный камень

I

Где же это было?
Дорис мучительно напрягала память, но мысли не подчинялись ей, упрямо
ускользали, и в сознании мелькали только бессвязные, отрывочные картины. И
лишь одна вспыхивала перед ней чаще других - упорно, навязчиво, неотступно.
Где же это было?
Помнится, в какой-то глуши, куда занесло ее неведомо какими судьбами.
Гастроли? Кажется. Или съемки. Может быть... Маленький городишко. И зоопарк
тоже маленький, тесный, старинный, с клетками вместо вольеров - обширных,
отгороженных лишь невидимой глазу стеной силового барьера. А в одной из
клеток волк. Не старый еще, матерый волчище с широко развернутой грудью, но
какой-то свалявшейся, потерявшей живой блеск шерстью и безнадежно повисшей
на бессильно надломленной шее головой. Он не сидел, не лежал, не глядел
тоскливо сквозь решетку, нет. Он монотонно, как заводная игрушка по столу,
писал по клетке круги; если долго следить за ним, начинала кружиться голова.
Сейчас сама пишет и пишет круги. Один, два... десять... И так без
конца. Порой ей хочется остановиться, но что-то внутри не дает и гонит,
гонит, гонит... Волчица в клетке.
И пусть нет у этой клетки прутьев - сильно изменилась обстановка в
отделении смертников за последние тридцать лет, с тех пор, как на смену
газовой камере пришел зомбинг. Торжество гуманизма! Камера не камера, а так,
вроде бы просто комната, скромный такой гостиничный номерок, только выйдешь
из него лишь один раз и навсегда. Обычная комната, и только под потолком
шевелится опалесцирующее "всевидящее око", стерегущее каждое твое движение,
чтобы не приведи Бог не сотворила ты с собой ничего, чтобы с тобой ничего не
случилось, ибо к казни ты должна прийти здоровой, целой и невредимой. Уж
казалось бы: что-что, а объектив не должен смущать ее, никак не должен, ведь
больше двадцати лет прожито перед объективом, ведь ты же не кто-нибудь, ты
Дорис Пайк, "Мерлин Монро XXI века"... Но это проклятое "всевидящее око" не
объектив, оно - враг, в нем есть что-то одушевленное, что-то бесконечно
подлое и отвратительное. Соглядатай, доносчик, шпион, провожающий тяжелым
леденящим взглядом каждый ее шаг, каждое движение. И невольно хотелось
поторопить время, пусть уж скорее бы, сколько там осталось - три дня?
Четыре? Лучше все что угодно, лучше стать... А кем, собственно? Мало, мало
знала она о зомбинге, никогда это ее не интересовало; так, какие-то расхожие
газетные статейки, разговоры мимоходом... Да и не все ли равно - кем? Дорис
Пайк умрет. Даже если ее тело останется жить. Умрет вместе с памятью своей о
пушистых снегах Сиэтла и волшебных закатах над Вайкики, о глазах Тони (ах,
как сияли они в то утро, первое утро вдвоем!) и заваленной цветами
грим-уборной, об этом волке, писавшем круги по клетке в захудалом зоопарке
какого-то богом забытого городка...
Дорис думала об этом спокойно. Последние три недели ею владела странная
вялость, апатия. Может быть, спасительная для нее: ведь не выдержала, ни за
что не выдержала бы она месяц такого напряжения, что владело ею в суде и
первые дни после - после той проклятой минуты, когда старшина присяжных