"Андрей Балабуха. Люди кораблей" - читать интересную книгу автора

Он ничего не ответил. Он просто повернулся и пошел, потому что уже
объявили посадку.

* * *

Весь год Болл не вызывал Зденку, хотя порой ему до крика хотелось
этого, ожидая, что она... Он ничего не понимал тогда, совсем ничего...
А потом было распределение, Болла назначили вторым пилотом на "Сёгун",
и он начисто утратил способность думать о чем-либо постороннем, не имеющем
отношения к делу, потому что крейсер уже прошел профилактику и готовился к
очередному маршруту, до старта оставалось всего десять дней, а второй
астрогатор и второй пилот - это вечные "палочки-выручалочки" на Звездном
Флоте. Даже уходя в свой первый маршрут, он так и не связался со Зденкой...
Тем более что считал себя обиженным, а это хотя и больно, но порой даже
приятно. Болл ничего не понимал тогда - ни в ней, ни в себе. Наверное, это
все же правда, что женщины взрослеют много раньше: он был старше Зденки на
шесть с лишним лет, но оказалось, что она была старше его - на сто.
Только на Третьей Мицара-В Болл начал что-то понимать. Это. было
полгода назад, когда "Сёгун", обойдя все планеты этой кратной звездной
системы, на суточной орбите повис над последней из них, и Болл - во время
орбитального полета на борту ему нечего было делать - спустился вниз, чтобы
работать в гидрогруппе: в Академии он считался неплохим акванавтом. Третья
Мицара-В - землеподобная планета. Здесь воздух, которым можно дышать, пусть
даже через биофильтры, вода, в которой можно купаться, и голубое небо, в
которое можно смотреть. Наверное, со временем Человечество начнет осваивать
её всерьез.
Однажды - на исходе второго месяца - они с Володей Офтиным,
гидробиологом, лежали на песке у костра. Разговаривать не хотелось. Болл
смотрел на проступающие в небе звезды и думал о Зденке, - он не мог
заставить себя не думать о ней совсем, хоть и старался допускать эти мысли
как можно реже. Вот тогда-то на него и накатило...
Здесь все было очень земляндское: и море, и небо, и песок, даже - за
гранью пляжа - деревья, похожие на плакучие керии Марса. И только звезды
казались совсем чужими. Совсем-совсем, как говорит Зденка. Болл должен знать
это лучше, чем кто бы то ни было; он мог составить звездную карту для любой
точки маршрута. Но это - знание. А тут он почувствовал, какие они незнакомые
и до слез чужие, эти звезды. Шерли, корабельный врач, наверняка объяснил бы
это ностальгическим кризом - и так же наверняка ошибся бы. Просто в тот
вечер Болл перестал быть мальчишкой, играющим в космопроходца.
И вдруг в памяти всплыла фраза из прочитанной когда-то повести: "Сын
Неба, где ты? Сын Неба, где ты?" Она неотрывно звучала в мозгу - звучала
голосом Зденки. И заставить её замолчать было выше его сил.
В судовой библиотеке "Аэлиты" не нашлось, и Болл стал восстанавливать
текст по памяти, - ведь прочитанное однажды остается в мозгу вечно, нужно
лишь суметь извлечь его из запасников памяти. Аэлита... Аэ - видимая в
последний раз; лита - свет звезды. Свет звезд открыл её Боллу: не ложные
предвидения, не ошибки, рассыпанные на каждой странице, - сказка, прекрасная
мечта о любви - вот что такое "Аэлита". Больше чем сказка - трагедия, ибо
трагедия - сказка с частицей "не". Спящая красавица просыпается от поцелуя
принца - это сказка. Но если она не проснется - это уже трагедия.