"Марианна Баконина. Школа двойников (Часть 1)" - читать интересную книгу автора

рассуждал об относительной неудаче на этих выборах. Растиражировали и его
"добрые слова" о товарищах по Думе. Журналисты весело выкрикивали вопросы,
главный либерал-демократ России отвечал легко, с выдумкой. Лизавета,
сумевшая протолкнуть своего оператора в первые ряды снимающего и
спрашивающего клубка и соответственно сама оказавшаяся в почетном втором
ряду, поняла, почему пишущая братия любит Владимира Вольфовича. Он - живой,
в отличие от многих других российских политиков, прошедших
партийно-аппаратную школу. Они разучились думать и излагать свои мысли ярко,
не банально.
Глава ЛДПР смотрелся словно павлин, и перо из его хвоста могло украсить
страницы любого издания.
Второй раз буфет опустел при появлении лидера коммунистов. Он
материализовался, когда стало очевидно, что КПРФ получит большинство в Думе.
Новость облетела парламентский центр за считанные секунды, и журналисты
бросились к победителю. Так мотыльки летят к свече. Так цыплята пищат вокруг
наседки. Так придворные несутся к наследному принцу, едва услышав роковое
"король умер, да здравствует король". Лидер красных блаженствовал.
Царственно и одновременно демократично улыбался, ласково приветствовал
знакомых журналистов, благосклонно откликался на вопросы тех, кого не знал.
Особенно бережно он обращался с посланцами иностранной прессы и телевидения.
Славик Гайский благополучно снял и второго героя "ночи после выборов".
Лизавета умудрилась задать эксклюзивные вопросы еще трем партийным лидерам,
которые не убоялись общения с журналистами.
Дальше возникла пауза - все ждали лидеров "Яблока" и "правых сил",
которые тоже набрали очень хорошие очки, но демократы и реформаторы то ли
задерживались, то ли по каким-то причинам не сильно спешили в парламентский
центр.
Лизавета демонстративно скучала, а на самом деле все время прокручивала
в памяти происшествие в буфете и ответы охранников, к которым она обращалась
уже несколько раз. Этим людям очень хотелось, чтобы Лизавета перестала
верить собственным глазам. Они, словно сговорившись, повторяли: того, о чем
она спрашивает, вовсе не происходило. Так... мираж. Вполне могло оказаться,
что они просто не в курсе. Но Лизавета знала: в России официальные лица, а
также все к ним приближенные, до сих пор считают, что простое отрицание
очевидного - самая правильная политика. И в ее воображении обыкновенный
сердечный приступ превратился чуть ли не в центральное событие ночи. Она
дала волю воображению. А что еще делать, когда делать нечего?
Центральная избирательная комиссия стала проводить предварительные
пресс-конференции, дабы хоть как-то утихомирить журналистов, нуждавшихся в
бурлении страстей. Но бормотание председателя ЦИК и его заместителей не
заменяли живой политической борьбы. Народ потихоньку переселился в фойе, где
стоял телевизор. Некий мудрец, возглавляющий общественное телевидение,
распорядился показать советский киношлягер - "Белое солнце пустыни". Именно
он развлек и отвлек публику лучше чем что бы то ни было.
Наконец представитель ЦИК пригласил всех на итоговую пресс-конференцию.
По парламентскому центру прокатился вздох облегчения, постепенно переросший
в стон или в вопль, как кому нравится. Журналисты, заслышав сулящее свободу
слово "итоговая", скоренько собрались в зале. Не заставили себя ждать и
компьютерщики, и труженики Центризбиркома. Они тоже устали, тоже хотели
поскорее уйти домой, и они, как никто другой, хотели избавиться от шумной,