"Звонок из прошлого" - читать интересную книгу автора (Элтон Бен)

27

Полли посмотрела на Джека. Что это он только что сказал? Чтобы она не беспокоилась о том, чтобы одеться?

Его взгляд был затуманен чувственным вожделением, и он сказал, чтобы она не беспокоилась об одежде. Она уже не знала, что и подумать. Он что, приглашает ее в постель? Вот уж это было бы верхом наглости с его стороны! Неужели он ворвался в ее жизнь только ради того, чтобы трахнуть ее как можно быстрее? Между прочим, именно так в первый раз у них все и получилось. Они просто были не в состоянии оторваться друг от друга. Снова взглянув на Джека, Полли была поражена открытием, что какая-то часть ее глубинной сущности была чрезвычайно взбудоражена перспективой немедленно оказаться в постели с человеком, который ее предал. Ее чувственная часть просто жаждала немедленно сдаться и выполнить все, что пожелает Джек. А почему бы и нет? Она взрослая женщина, она имеет право получить немного удовольствия, как и когда пожелает. К несчастью для этой чувственной части, ее интеллектуальная и эмоциональная части испытали ужас от такой перспективы и почувствовали себя разгневанными и оскорбленными. Но хуже всего чувствовала себя ее политическая часть: трудно было подобрать слова, которые могли бы выразить всю степень ее негодования. Неужели Джек думает, что может получить все, что ему заблагорассудится? Что он может сперва разбить ее жизнь на тысячу мелких кусочков, а потом подобрать один из этих кусочков, когда у него возникнет такая прихоть?

– Что ты имеешь в виду? – спросила Полли, вызывающе распрямляясь во весь рост. Это движение привело лишь к тому, что ее пластиковый дождевик поднялся еще выше и ноги обнажились еще откровеннее.

Вообще-то Джек не имел в виду то, о чем подумала Полли. Конечно, заниматься любовью – это хорошо, любовный экстаз – дело привлекательное. Как и у Полли, часть существа Джека очень желала начать с того, на чем они остановились много лет тому назад, и тут же отправиться в постель. Его чувственная часть просто жаждала провести остаток ночи с Полли так, чтобы по комнате прыгала мебель, а на кухне дрожала посуда. Но как и у Полли, его интеллектуальная часть выдвинула возражения: секс – это не то, ради чего он сюда пришел, или, во всяком случае, не то, что он здесь ожидал получить. Он хотел поговорить с Полли, обсудить с ней некоторые вещи, которые ему нужно было знать. Секс отнимет много времени, а у Джека его было не так уж и много. Он решил внести ясность в это недоразумение.

– Когда я сказал «Зачем тебе одеваться?», то имел в виду только одно: что тебе совершенно ни к чему одеваться, потому что совсем скоро тебе все равно придется раздеваться, – объяснил он.

Но это, разумеется, ни в коей мере не развеяло недоразумения.

– Что ты хочешь этим сказать?

Джек сделал еще одну попытку.

– Нет, я совсем не то имел в виду… То есть я хотел сказать, что не могу оставаться у тебя долго… Просто я не хочу тебя затруднять.

– И по этой причине ты разбудил меня среди ночи?

Полли, как всегда, ехидничала. Она заняла свою любимую язвительную позицию. Раньше Джек почему-то находил такую ее манеру очень привлекательной. Но теперь он уже не мог вспомнить, почему именно.

– У меня мало времени, вот и все.

– Ну что ж, я тебе очень благодарна, что ты уделил мне целых пять минут своего драгоценного времени после семнадцати лет абсолютного молчания, и к тому же сделал это в полтретьего ночи. Благодарности моей нет предела.

– Слушай! – сказал Джек, и голос его при этом звучал несколько жестче, чем он сам того хотел. – У меня мало времени. Я очень сожалею, но это правда. В любом случае, зачем тебе одеваться? Ты сейчас одета гораздо лучше, чем тогда, когда я тебя увидел в первый раз.

Оба они, Полли и Джек, находились сразу как бы в двух временных измерениях. В принципе они понимали, что находятся в «здесь и сейчас», и что стоит поздняя ночь, и их отношения, мягко говоря, обострены до предела. Но в то же время на мгновение оба вернулись в «тогда и там», в то потрясающее лето, когда в самой тени Армагеддона так победно расцвела их любовь. Их тропинки пересеклись еще до той встречи в ресторане на А-4, правда, тогда они еще об этом не догадывались. Из «долины смерти» к воротам лагеря однажды подъехал на джипе молодой красивый военный, и путь ему преградила прекрасная золотоволосая девушка, символ мира.

– Да уж, в те дни в гробу мы видали всякие портновские ухищрения, – подтвердила Полли.

– Ну, вряд ли ты тогда заглядывала в какие-то там гробы, – вставил Джек.

– Конечно, не заглядывала. Откуда же было взяться гробам, когда мы оттягивались на природе?

Джек совершенно не ожидал, что чувства нахлынут на него с такой силой и что его эмоции окажутся настолько схожими с теми, что были прежде.

– Ты была такой красивой, Полли, – тихо сказал Джек. – Такой дикой, неприрученной. Я помню тебя так, словно все это произошло мгновение тому назад. Ты была похожа на… – Джек подыскивал нужное слово. Он никогда не был силен в цветистой прозе, но тем не менее продолжал: – Как какой-нибудь ярко расцвеченный лесной зверек, бегущий вдоль дороги, с длинными ногами, с солнцем в волосах…

– И орущий на тебя из-за забора, чтобы ты пропал пропадом и исчез с лица земли!

Это была правда. К ее стыду (и к полному замешательству Мэдж), Полли слишком часто игнорировала неагрессивные принципы борьбы в лагере мира и выкрикивала солдатам совсем не мирные лозунги.

– Мы вас любим! Мы хотим вас понять! – кричала Мэдж.

– Чтоб вас всех черт передрал! Катитесь к чертовой матери! – добавляла Полли.

А вечером у костра женщины долго обсуждали, как важно выступать согласованно и не подавать противоречивых сигналов.

– Ты была совершенна, Полли, – полузакрыв глаза, сказал Джек. – Как видение. Я помню тот момент, когда впервые разглядел тебя ясно. Этот момент запечатлелся в моей памяти как своего рода идиллия… как живопись импрессионистов…

– Джек, я тогда одевалась в пластиковые мешки из мусорных ящиков.

– Ну что ж, я вижу, ты до сих пор любишь пластик.

Полли вспомнила, что одета в пластиковый дождевик, и не без усилия вернулась из прошлого к реальности.

– Боюсь, что у меня нет халата.

В прежние времена Полли не сомневалась бы ни минуты, принимать ей гостей в ночной сорочке и пластиковом дождевике или нет, но времена изменились.

– Я не склонна принимать гостей в таком виде. Сядь, пожалуйста, Джек. Я бы попросила тебя перейти в холл, но у меня его нет.

– Ну да, конечно, ты никогда не заботилась о том, чтобы иметь крышу над головой.

– Ну и что из этого вышло? Я все равно больше не сплю под открытым небом.

Сейчас Полли испытывала замешательство по поводу всего. По поводу своей одежды, своей маленькой квартирки, своей мебели. Почему он не предупредил ее о своем визите? Тогда она бы успела подготовиться. Много времени у нее это бы не заняло. Она бы просто переехала в другой дом, купила бы себе несколько божественно прекрасных, эффектных вещей. Поднялась бы сразу на десять или пятнадцать ступеней карьерной лестницы, занялась бы своим целлюлитом, который уже начал проступать на ее бедрах.

Вместо этого Джек увидел ее жизнь без всяких прикрас.

– Я вижу, ты все еще отвергаешь капиталистический материализм.

Джек никогда не относился к числу особо тактичных людей.

– Нет. Сегодня капиталистический материализм отвергает меня, – ответила Полли. – Платит мне той же монетой за те годы, что я его поносила. Сядь, пожалуйста. Не бойся, не схватишь никакой заразы.

Джек огляделся и понял, что выбор у него в этом смысле не очень велик: в комнате стояли два кресла, оба, разумеется, полностью заваленные всяким барахлом. Теория Полли заключалась в том, что когда человек живет в однокомнатной квартире, то все в ней может быть использовано в качестве гардероба. Стулья, столы, цветочные горшки, кастрюли – везде можно хранить вещи. По мнению Полли, вся ее квартирка, по существу, представляла собой один большой гардероб, и она сама в нем играла роль одной из вещей. Джек никогда не мог жить таким образом. Будучи человеком военным, большая часть жизни которого проходила в полной готовности в одну минуту собрать чемодан и двинуться куда прикажут, он понимал, что ключом к комфорту является организация.

Одно из кресел с точки зрения его прямого назначения представляло собой неразрешимую проблему. Джек прекрасно видел, что даже речи не может быть о том, чтобы сдвинуть с места всю ту гору вещей, которая была на нем навалена. Там валялись свитера, книги, газеты, журналы, поломанная русская кукла, мягкие игрушки, гитара, старая пишущая машинка, видеокассеты, радиоприемник, велосипедный насос вместе со шлангом, кофейные кружки и свернутая в трубочку тростниковая циновка. Кроме того, туда была втиснута соломенная хозяйственная южноамериканская сумка, в которой лежали три банки вареных бобов и пакет с лечебными, способствующими пищеварению шоколадными плитками. Полли более или менее успешно справлялась с распихиванием по разным местам бакалейных товаров, но только более или менее. Вернувшись из магазина, она, как правило, сразу же принималась за скоропортящиеся продукты вроде молока или замороженного горошка, а сухие и консервированные продукты норовила запихнуть в хозяйственную сумку. В конце концов, почему эту самую соломенную хозяйственную южноамериканскую сумку нельзя было считать просто соломенным буфетом, имеющим форму сумки?

На верхушке всей этой горы возвышалось нечто странное, голубое, пластиковое, имеющее форму подноса, что Джек немедленно выделил из тысячи наваленных воскресных цветных приложений. Это был тренажер, средство для укрепления мышц брюшной полости. Полли заказала его в магазине два года назад. И, разумеется, никогда не использовала. Его никогда не прочитанная инструкция давно была потеряна. Из года в год эта вещь постоянно дрейфовала по дому Полли, чтобы на каждом новом месте снова оказаться нетронутой и забытой. К данному моменту она уже больше месяца валялась возле хозяйственной сумки и уже, очевидно, подумывала о том, чтобы переехать на новое место. Например, в ящик для чистого белья, где всегда было полно свободного места. Значение тренажера в жизни Полли не ограничивалось одним собиранием пыли, но также заключалось в том, чтобы пробуждать у нее угрызения совести. Конечно, не настолько сильные, чтобы заставить ее вместе с ним лечь на пол и медленно поднимать верхнюю часть туловища с помощью одних только брюшных мышц (причем колени при этом должны быть подняты, а ступни ног прочно стоять на полу).

У Джека не было ни малейшей возможности сесть в это кресло, которое больше смахивало на волшебный мешок доктора Ху. Между его ручками помещалось гораздо больше барахла, чем по логике вещей или физически могло там поместиться. Джек подумал, что если он освободит это кресло и вывалит все, что лежит на нем, на пол, то им с Полли придется выйти за дверь.

На другом кресле лежал большой пластиковый мешок с удобрением. Джек нашел этот предмет слегка неожиданным.

– Это что, Полли? Удобрение?

– А что такого? У меня на окне стоит ящик для цветов.

Так как мешок с удобрением гораздо легче было убрать, чем горы барахла с другого кресла, то Джек решил просто поставить мешок на пол. Задача была не из легких. Потому что это был именно мешок, а не какой-нибудь там пакет.

– Господи, какой еще ящик для растений! Что ты собираешься с этим делать? Выращивать деревья, что ли?

– Мой бюджет довольно жесткий. А товары дешевле покупать в больших упаковках.

Джек с грохотом стащил мешок на пол. Полли от ужаса содрогнулась, подумав о живущем внизу молочнике.

А в это время этажом ниже молочник перевернулся в своей постели. Он посмотрел на встроенный в радио будильник: 2.40.

Ха! – подумал он спросонок с глубоким удовлетворением. В следующий раз, когда эта женщина наверху попросит его утром приглушить радио, которое на самом деле он включает едва слышно, он будет во всеоружии.

– А что вы скажете про тот жуткий грохот, который раздался у вас в половине третьего ночи, дорогая? – скажет он ей. – Я чуть не упал с постели – и целый час после этого не мог уснуть…

Именно так он ей скажет, подумал молочник, переворачиваясь на другой бок и вновь сладко засыпая.

– Прошу прощения, – сказал Джек. – Эта чертова штука выскользнула у меня из рук.

– Ради бога, будь повнимательнее, – попросила его Полли. – Я же не одна живу в доме, тут полно народу.

– Да-да, конечно, я же сказал: прошу прощения.

Джек посмотрел на пластиковый мешок и почувствовал, как по его жилам внезапно пробежал тревожный холодок. Что-то с этим мешком было не в порядке или, может быть, наталкивало на мысль о чем-то, что было не в порядке, но он никак не мог представить себе, что это может быть. Вдруг он почувствовал себя неловко, что-то кольнуло его, как будто мешок скрывал в себе некое предостережение. У него возникло отчетливое чувство, что он должен провести какую-то связь между этим мешком и чем-то еще, но чем именно, от него ускользало. Удобрение! Да что, в самом деле, может быть плохого или зловещего в мешке с удобрением? Но Джека продолжали мучить сомнения.

– Тоже химия, – произнес он наконец, причем интонация явно выдавала его беспокойство.

– У тебя с этим какие-то проблемы? – спросила Полли.

– Да нет, вовсе нет.

Разумеется, никаких проблем у него не было. Да и какие проблемы могут быть у него с удобрением?

– Кроме разве что того, – добавил он, – что это вовсе не та пасторальная органическая утопия, о которой так любили говорить и ты, и твои лагерные подружки, не правда ли? Я тогда думал, что вы предпочитаете натуральные удобрения.

– Да, разумеется, но в однокомнатной квартире трудно держать животное, Джек. Обычно я выбрасывала дерьмо из окна, но соседи жаловались.

Джек уселся в освобожденное им кресло. Когда он это сделал, зазвонил его мобильный телефон. Полли подпрыгнула от неожиданности. На мгновение ей показалось, что вернулся Клоп.

Но это было глупо. Клоп вряд ли мог раздобыть номер телефона Джека.