"Григорий Бакланов. Входите узкими вратами" - читать интересную книгу автора

Григорий Бакланов

Входите узкими вратами

ВОТ И КОНЧИЛАСЬ ВОЙНА

Полтора месяца моей жизни я был товароведом. Контора наша, довольно
странная, относившаяся то ли к Министерству лесной и бумажной
промышленности, то ли еще к какому-то министерству, помещалась вблизи
Большого Каменного моста, внизу, в Лебяжьем переулке. Всякое учреждение
должно иметь начальника, и у нас был начальник. К восьми утра, когда мы
сходились, он уже сидел за столом в распахнутой шинели с желтыми,
начищенными пастой латунными пуговицами, и пылала печь. Около круглой этой
металлической печи, стоявшей на железном листе, собирались шофера и грузчики
и первым делом, как водится, закуривали. Шофера были мужчины, грузчики -
женщины, молодые, лет по двадцать пять, по двадцать восемь, все полные,
крепкие. Тогда я еще не понимал, что полнота эта не от здоровья, а от
недоедания, оттого, что много едят бесполезной, небелковой пищи.
С одной из них, самой красивой и по душе хорошей, жил наш начальник,
отец семейства.
Печь раскалялась быстро, уже в гимнастерке становилось жарко сидеть, но
он все так же не снимал шинели с плеч, а стену над ним украшала меховая
офицерская ушанка, на которой оставался вмятый след от звездочки. Это были
два разных человека, в шинели и без шинели. Однажды я пришел рано - сидит он
в серой немаркой рубашке, сморщенный, впалогрудый, пишет что-то вкось на
углу текста, резолюцию свою накладывает. Застыдясь себя при постороннем, он
влез в шинель с подкладными плечами, облачился, преобразился - командующий
сидит над картой, планирует операцию. И жаль мне стало эту грузчицу. На
каком из полей войны, каким снарядом или пулей оборвало ее безымянную
судьбу? Я все эти годы ровесников моих видел и тех, кто старше, а моложе нас
начали появляться на фронте уже со второй половины войны, ближе к победе.
Сколько их осталось лежать в болотах, в окопах, на подступах к каждой
высотке, которые мы так трудно брали и отдавали и брали вновь. Глядя теперь
на этого семьянина и на нее - а она в залатанной на спине телогрейке, в
растоптанных валенках, в юбке хлопчатобумажной зимой была, как королева, -
я, может быть, впервые увидал другую сторону войны: поколения вдов, многие
из которых и женами не побывали. А жизнь идет, жить надо.
Обычно перед рейсом машины стояли на морозе в переулке, заслоняя
кузовами свет в окнах, шофера и грузчицы курили вокруг железной печи,
спешили накуриться.
Отдельно ото всех, за столом начальник шелестел бумагами, писал на
углах вкось.
- Та-ак, - произносил он наконец: без "так" ни одна его молитва не
начиналась. - Та-ак...
И, глядя поверх шапок и голов, никого из нас как бы не различая в
отдельности, вызывал:
- Полста двенадцатый!
Казалось ему так авторитетней - выкликать человека не по фамилии, а по
номеру машины. И начинался лай. Кого наряжали ехать в Тутаево за товаром,
требовал, чтобы его послали в Александров, кого в Александров, кричал, что