"Григорий Бакланов. Мой генерал" - читать интересную книгу автора

- Целую руку, бьющую меня.
И потянулся было за папиросами:
- Не вздумай! Галя и так повсюду смотрит, был ты или нет? Думаешь, она
не знала, что ты придешь?
- А ты знала?
- Представь себе.
Да, знала, и я это чувствовал, я шел на зов. Но вот где мы отныне будем
встречаться, этого я не знал. Я жил под крышей. В одном из переулков улицы
Воровского, а ныне опять - Поварской: в Столовом, Ножовом, Скатертном - не
будем уточнять. В этом средоточии бывших дворянских гнезд, барских особняков
и слуг я снимал в чердачном помещении крохотную комнатку с фанерными
стенами. Хозяйка - тетя Поля, две ее дочери, внук - мне было не только
слышно, как они ссорятся, вздыхают, мне их мысли были слышны. Старшая,
курящая дочь, лет под тридцать, вскоре возненавидела меня, и я ее вполне
понимал. Она работала телеграфисткой, смены у них менялись, и случалось так,
что я сижу, пишу срочно какую-нибудь заказную статью и слышу, как за
фанерной стенкой она просыпается, зевает, нежится в постели всем своим
полным телом, а нас только двое под крышей, ни души кругом. И если по
несколько суток меня не было, она на ходу обжигала меня ненавидящим
взглядом, а доставалось безмолвной тете Поле:
- У нас тут что, проезжий двор? Ты, мать, ночлежку устроила? Знай, я не
потерплю!
Но я аккуратно платил в срок и умел забывать, если у меня одалживали
деньги.
Одалживать, разумеется, приходила тетя Поля. В платочке, в переднике,
давно потерявшем цвет, она его, похоже, и ложась спать, не снимала,
остановится тетя Поля в двери, горестно подпершись, будто меня жалеючи: "Все
пишешь... Тебе, может, чего постирать?..".
А младшей дочери и двадцати не было, но у нее уже был двухлетний
сынишка: от солдата родила. Солдат все служил, что-то уж очень долго он
служил. Мальчик родился без кожи, не жилец на этом свете, так тетя Поля мне
рассказывала, она многие горести свои рассказывала мне. Она и выходила
внучонка. Рыженький, глазки рыжие, понятливые, только не разговаривал еще.
Случалось, сплю я одетый на диване, если поздно работал (кроме этого дивана
с двумя валиками и высоченной спинкой, стола и стула, больше ничего в моей
комнате не помещалось), а он войдет, катает передо мной автомобильчик, ждет
терпеливо, когда проснусь. У меня всегда для него были припасены конфеты.
Иной раз и мать, если никого нет дома, приходила, садилась на краешек
дивана, вроде бы, посмотреть, как он катает машинку, мне стоило к ней только
руку протянуть. И, грешен, однажды это чуть не случилось. И хорошо, что не
случилось, а то бы новая забота: куда перебираться?
А я уже привык, и к тете Поле привык, она другой раз и готовила мне:
нажарит сковороду покупных котлет или забросит в кипяток две пачки
пельменей, с ней вместе и с внучонком втроем и съедим их, только нельзя было
ему поливать уксусом.
Хорошо мне здесь было под крышей. Но о том, чтобы привести сюда Надю, и
речи не могло идти.
Однако мир не без добрых людей. Мой приятель Гоша, бородатый геолог,
уехал в очередную экспедицию, оставил мне ключ. В крохотной его
однокомнатной квартирке не мелось и не мылось с сотворения мира, на сером,