"Григорий Бакланов. Мой генерал" - читать интересную книгу автора

затертом подошвами паркете кое-где еще сохранились следы лака, какие-то
гигантские камни стояли по углам, всюду разбросано снаряжение. Но был
телефон: рядом с диваном, на полу. Я более-менее прибрал, подмел, ванну, где
был вековой слой ржавчины, отчистил до голубого сияния. Потом Гоша скажет:
вот что значит - женщина в доме!
Надя предупредила меня строго:
- Ты не приходи. И не звони. Я сама позвоню и приду.
И случалось, я сидел без корки хлеба, боясь сбегать в булочную, от
телефона отойти. А он молчал. Я сидел, писал очередной "материал", а он
молчал на полу. Я уже ненавидел его. Или вдруг раздавался звонок:
- Гоша?.. Я что, не сюда попала?
Но встречались и любознательные:
- Теперь вы здесь живете? А как вас зовут?..
- Милочка, Гоша мой друг, понятно? И я тебе, - тут я снижал голос, - я
тебе в лучшем случае в отцы гожусь. Если не в деды.
Мне отвечали:
- Возраст не влияет значения...
Когда, наконец, позвонила Надя - хотите верьте, хотите нет, - я
почувствовал: это она звонит.
- Здесь очень миленько, - сказала она, войдя и оглядевшись. - Обожди, я
потная.
На улице - жара. В метро - задохнуться. Я же с работы. Как у тебя
сердце колотится!..
Но уже и у нее в такт моему колотилось сердце.
В своем врачебном белом халате, который я же и завязывал ей на спине,
благодарно целуя между лопаток, в моих тапках, искупавшаяся под душем - "Ох,
какое счастье в такую жару!", - она пила со мной чай на кухне, и я ухаживал
за ней, что-то с плиты подавал на стол. Мы с ней полюбили эту кухню. Бывало,
среди ночи, проголодавшиеся, мы сидим здесь, не зажигая света. Синий огонь
газовой горелки под плоским днищем чайника, свет луны в окно, и Надя в
лунном свете, как русалка.
Откроешь дверцу холодильника, на миг обдаст белое сияние, дохнет
холодом из глубины. А каким вкусным казалось все! Никогда так не пах свежий
хлеб, да и нет больше той любительской колбасы, мы нарезали ее толстыми
ломтями.
В те редкие ночи, когда Надя оставалась здесь, она рассказала мне о
своем отце:
- Пойми, я отравлена им на всю жизнь. Я всех с ним сравниваю. А
сравнения быть не может, его невозможно сравнить ни с кем.
И попросила:
- Прикрой чем-нибудь эти камни.
Камни, стоявшие в углах (как Гоша эти глыбы втаскивал?), мерцали в
лунном свете, как надгробья. Я накидывал на них свою рубашку, Надин ситцевый
халатик, он уже перекочевал сюда.
- Отец в детстве снял меня с карниза. Да, да, я была лунатиком. Мне и
сейчас в полнолуние... ну, как-то не по себе. В ночной рубашке я шла по
карнизу шестого этажа, как он меня снял оттуда - не представляю. Я потом
видела этот карниз. С тех пор в полнолуние мне тайком ставили у кровати таз
с холодной водой.
Ее отец, как оказалось, был крупный военный, генерал с большими