"Григорий Бакланов. Карпухин" - читать интересную книгу автора

улыбнулся конфузливо, - трусом меня обозвал. Говорит, ехать боишься, так и
скажи, освободить можем. Конечно, скажи он сейчас, так оно бы терпимо, а
тогда что же, восемнадцать лет было. Знаете, как в восемнадцать лет... Веди,
думаю, раз такое дело! Ничего больше говорить не стал. Сел в кабину, сижу.
Правда, все точно было. Пять часов команда по колонне. Пошли! Ну немец, он
же слышал. Ждал нас. Хоть и темно еще, а дорога у него пристрелена. Только
на середину выбрались, тут он и начал садить. Содит и содит. А мы жмем! Тут
дело такое: проскочить! Ка-ак рванет впереди! Враз все осветило. Ну, он и
ввалил!.. Снаряды, они ж сами рвутся. Тут не то что, а просто-таки одна
воронка, ничего больше не остается, как они все вместе рванут в кузове.
Выскочил я, вижу, машины не спасешь, людей спасать надо. "Разбегайся, -
кричу, - по обе стороны! Ложись!" А оно еще болото было такое, не замерзает
зимой, хоть ты что. Сверху ледок снежком припорошен, а станешь ногой -
проваливается. Ну, тут уж не до этого, лежим к воде. А у него разведчик
поблизости летал. Он авиацию и вызвал.
В общем, когда кончилось, две машины уцелело от всего взвода. Капитан
ничего этого не видел, ему сразу же руку вместе с плечом вырвало. Пришлось
мне за все и отвечать. Мы и сообразить еще не успели, живы ли, нет, а уже
начальник особого отдела едет. Там в другой части сержант командира взвода
застрелил. Вот он оттуда и ехал. Подъезжает на своем "виллисе" - где
командир? Вон, говорят, с планшеткой ходит. Он меня сразу в машину, ничего
объяснять не стал, я тоже не спрашиваю. Еду, раз везут. Приезжаем в дивизию,
меня сразу под замок. Оказывается, он в леске стоял, все своими глазами
видел. Которая часть там находилась, он их тоже расспросил. Ну, а меня уж и
не стал спрашивать. В общем, на пятый день - вот она, сто шестнадцатая
штрафная рота. Я, правда, как прибыл в роту, сразу же своему командиру
батальона письмо послал, и ребята вернулись, рассказали, как было. Я уж это
после узнал. А пока что кинули нас под деревню Новую Алексеевку. Там, под
этой деревней, народу положили!.. Мы когда прибыли, они по всему полю
замерзшие лежат. В лоб шли. По снегу. А у него там долговременные
укрепления.
Вот стали мы эти доты взрывать. Трое лыж, как обычно, собьешь,
взрывчатку на них положишь и ползешь к доту. Народ в штрафной роте, надо
правду сказать, подобрался хороший. У нас и в мотобате хороший народ был,
плохих вовсе мало попадалось. А тут же из всех частей собрано. Меня
командиром отделения назначили, так у меня два майора под командой было.
Взорвали мы этих дотов двадцать шесть штук ровно, когда приказ
приходит: взять деревню. Созывает нас командир роты. Не то что офицеров
одних, а даже нас. Такой мужик был, не смотрел, что штрафники, для него
все - люди. Ему как приказали деревню брать, он говорит: "Я деревню возьму.
Но только вы мне не приказывайте, как ее брать. И час точный не
устанавливайте. А я возьму. К утру буду в деревне". Созвал он нас: мол, так
и так, получен приказ. "Только нам если ее по всем правилам брать, много мы
здесь народу положим. Ее уже брали-брали, брали-брали, немец здесь
стреляный. А я так думаю: что, если нам ее втихую взять? Подползти молчком,
да сразу, со всех с трех сторон!.. Вы тут народ опытный, воевать умеете.
Поставьте себя на его месте, если втихую действовать, страшно ведь?"
Прикинули мы - и правда, страшно. На том и решили. Отпустил всех командир
роты, а мне приказал остаться. "Твое, - говорит, - дело пересмотрено.
Получено распоряжение отправить тебя обратно. Так что можешь не