"Григорий Бакланов. Карпухин" - читать интересную книгу автора

ночью поехали? В общем, покидал я их в кузов. Еще и третью кинул: бери, не
жалко! Чего теперь, я правду говорю. Закурил. Николай меня тормошит. И на
самом деле, только стартер нажал милиционер бежит, свистит в свисток. У
Николая одна рука сухая, вот здесь пулей перебита, толкает меня ей в бок:
"Едем скорей, ради господа бога! Задержит ведь!.." А мне чего-то смешно
стало, как он бежит сюда, я его издали узнал. Был у нас там милиционер по
фамилии Свобода, шофера прозвали его: "Каторга". Старый уже, вот такого
росточка, а ни один преступник от него не уйдет. Зимой раз в мороз
километров десять гнал двух грабителей по снегу. Все с себя скинул, бежал за
ними. Один, правда, ушел, но другого задержал. И что интересно, без оружия
был, одним страхом придавил его. Когда привел в отделение, там смеяться
стали: парень на голову выше его, сильнее вдвое. Это бывает - собака так
приучена: вцепится - умрет, не отпустит. Вот так и он. Хватило бы у того
парня силы двадцать километров бежать, он и двадцать бежал бы, тридцать - он
и тридцать.
Подбегает к машине, ногой на колесо: "Та-ак... Бочки... Никуда не
ездий!" Достает бумагу из планшета, фонариком присветил номер машины. Между
прочим, машину он мою знал: сколько раз подвозил его. Они хоть и милиция, а
с транспортом у них, один черт, плохо было. Бывало, едешь - подымает руку.
Посадишь с собой в кабину, денег, конечно, не берешь, как обычно с милиции.
Один раз даже попросил меня машину навоза привезти. Он на окраине жил,
огородишко у него, картошку сажал. Привез. Просто как человеку. А тут
переменился. "Ладно, - говорю, - сгружу бочки, черт с ними". - "Нет, не
сгружай. Едем в отделение". И становится на подножку вроде бы конвоировать
меня. Что вы думаете, доставил! Входим - дежурный сидит тоже знакомый мне. А
тут глянул на Свободу и перестал узнавать. Говорить желает исключительно под
протокол. Но я все равно не думал. Сестра плачет, бывало, а я смеюсь: "Там
еще лучше, под ружьем водят, никуда не потеряешься". До самого суда не
думал. Пришел по повестке, своими ногами, а оттуда уж повезли на казенный
счет. Все мое прохождение вспомнили. Штрафную роту, все к одному. Вкатили
семь лет. Хоть бы уж бочки-то были дубовые, а то осиновые. Ну, правда, я всю
вину на себя взял. Жалко мне сестру стало. Неважный он был кормилец с
одной-то рукой, а без него и вовсе куда денешься? Если из того леса, что я
там семь лет рубил, бочки поделать, так небось на всю страну капусты
насолить хватит. Может, и до сих пор солят, не знаю. А я через те бочки вот
только полтора года назад впервые супругой обзавелся, как человеку положено.
И он улыбнулся своей неожиданной улыбкой, открывавшей и делавшей мягче
его лицо.
Хорошо было слушать, трудно после этого начинать говорить. А начинать
нужно было.
- Как же вы так... если у вас уже был однажды факт биографии... Никонов
мялся, ища необидное слово. - Как же вы после этого садитесь за руль в
нетрезвом состоянии? Ну, случился наезд... Бывает. А когда шофер нетрезв при
этом...
Тут Никонов только руками развел. Он страдал оттого, что ему надо вести
дело этого человека, которому он сочувствовал. Конечно, Карпухин никакой не
преступник. Просто невезучий он человек. Неудачник. У неудачников всегда
так: хотят сделать лучше, а оборачивается против них. По это если рассуждать
вообще. А в данном конкретном случае он совершил деяние, имеющее точную
квалификацию на языке юристов и предусмотренное частью II статьи 211