"Григорий Бакланов. Карпухин" - читать интересную книгу автора

Уголовного кодекса РСФСР. В пределах статьи еще как-то можно было
варьировать, но факт оставался фактом. И если Карпухин никак, очевидно, не
был виноват в первом случае, если во втором случае при наличии вины можно
было все же искать смягчающие обстоятельства, то сейчас и их не было.
- Как же вы так безответственно! Ведь для шофера это первая заповедь.
Все можно простить, но пьяный за рулем... Я вижу, вы понимаете меня, тут
просто нет оправданий.
Карпухин кивнул и облизал губы. Он с таким доверием слушал следователя,
потому что это был расположенный к нему человек, с таким доверием смотрел на
него, что смысл сказанного дошел как-то позднее.
- Гражданин следователь, а я ведь не пил. Я ее вообще не пью. Карпухин
растерянно и даже глуповато как-то улыбнулся.
Никонов отвел глаза. Ему стыдно было сейчас за Карпухина. И самому
неловко, что он слышит и видит это.
- Я не говорю, непременно ее. Не обязательно водку пить. За рулем
достаточно и кружки пива.
- И пива не пил. Честное слово!
- Слушайте, Карпухин, не надо! Нет таких людей, чтоб вообще не пили.
Понимаете? Нет! А среди шоферов тем более. Я тоже пью. Не на работе,
конечно, но случается. Не пьет только сова. И знаете почему? - позволив себе
вольность, Никонов заранее улыбался и не замечал оглушенного вида
Карпухина. - Не пьет она потому, что днем спит, а ночью магазин закрыт.
И он засмеялся, ожидая на свою такую дружескую откровенность если не
благодарности, то ответной улыбки хотя бы. Но Карпухин только кивнул опять,
ничего, видно, не поняв, и снова облизал губы.
- Поймите меня, Карпухин, правильно. Вслушайтесь и постарайтесь понять.
Между нами установились отношения доверия. Так мне по крайней мере
кажется. - Он подождал подтверждения, но Карпухин все так же смотрел на
него. В растерянных его глазах металась загнанная мысль. Никонову неприятно
стало. Не за себя, конечно, за него. - Это очень важно, чтоб я вам доверял.
Для вас важно. Так не разрушайте же этого доверия.
Вот тут Карпухин по-настоящему испугался. Что было, с тем еще поспорить
можно, отречься. А вот если не было, как доказать? Приставят, и не докажешь
ничего.
- Не пил я, честное слово. Потому что нельзя мне!
Никонов поморщился в душе. Вот так и в те разы было. Люди охотно, с
мельчайшими подробностями, не оставлявшими сомнений, что говорят правду,
рассказывали о прошлых делах, за которые наказание им уже не грозило. И эти
же люди потом начинали бессмысленно, неуклюже врать.
- Если б каждый руководствовался словом "нельзя"! Тогда б и суды не
нужны были, и нас, грешных, можно было бы распустить по домам, - сказал
Никонов, не замечая некоторой доли кокетства в своих словах.
- Я ее сам боюсь, потому что себя знаю, - в голосе Карпухина сказалась
явная неуверенность, когда он заговорил об этом. Но он взглянул на
следователя и поборол себя, как бы решив, что ому нужно сказать, не
опасаясь. - Было у меня однажды. Когда из заключения вышел. Здорово зашибал
тогда. Меня даже в слесаря переводили на полгода. Может, и из парка выгнали
бы, если б не механик колонны. А вот полтора года уже в рот не беру. С тех
пор как жене обещал. Она идти за меня не хотела. Молодая, а тут сидел уже,
пьющий. Боялась идти. Но я ей твердо сказал. На свадьбе своей и то не пил.