"Григорий Бакланов. Друзья" - читать интересную книгу автора

многих были мокры. И уже не только дым, а как будто пар стоял под потолком,
окутывая плафоны. Люди за столиками все время менялись, уходили, новые
садились на их место, но не менялась обстановка единой мужской компании.
На какое-то время Андрей остался один. Обернувшись на стуле, оглядывал
зал. В самом конце, на освещенной эстраде, стояла у микрофона певица, вся
блестящая.
Черное, в блестках шелковое платье ее лоснилось и вспыхивало под
электричеством на груди и на животе, руки были голы, накрашенный рот
улыбался, и только голоса не было слышно, словно выключили звук.
Вернулся Виктор с мокрыми зачесанными волосами, потрезвевший. Они
расплатились, встали. И еще до дверей не дошли, а за их столиком уже
рассаживалась оживленно целая компания.
Пока они сидели в дыму и зашторенной духоте, над городом разразилась
гроза. И весь он с вечерними огнями отражался сейчас в мокром асфальте.
Потоки мутной, кофейного цвета дождевой воды мчались под фонарями у края
тротуара, с шумом всасывались канализационными решетками, окна домов были
распахнуты, и так дышалось сейчас после дождя и прогремевшей грозы!
В мятых белых рубашках, перекинув через руку пиджаки, всем потным телом
ощущая эту благодать, они стояли, дышали и поражались. А из дверей, из
которых они только что вышли, как из духовки, валило тепло, табачный дым и
запах жареного.
Весь город был сейчас на улице. Блеск огней, голоса, шум дождевой воды,
сигналы машин, шаркающий звук подошв по асфальту - все это в одном потоке
двигалось, обтекая их. И они тоже шли, дыша легким после грозы воздухом.
И столько было вокруг молодых женщин в летних платьях. Ветер обвевал их
голые руки, открытые шеи. И свет на лицах, и особенный блеск глаз.
- Нет, ты смотри! - поражался Андрей. - Когда они родились? Когда они
все вырасти успели? Витя, это же крайне обидно. Как будто уже нет нас. А мы
все-таки есть, мы не только были.
На них обернулись, блеснули глазки, сразу несколько пар. Боже ты мой!
Нет, жизнь прекрасна.
- Андрюша, мы есть и будем. И в этом своя историческая справедливость!
Тут Виктору вдруг захотелось, и непременно сейчас, ехать туда, где
"будет город заложен". И ничего кроме он слушать не хотел, и шофера такси
слушать не хотел, и кончилось тем, что они поехали.
В темноте взбирались по откосу, по мокрой траве, среди мокрых сосен.
Взобрались.
Внизу шумел, блестел город.
- Здесь будет город заложен! - Виктор топнул ботинком. - Понимаешь,
Андрюша, здесь люди родятся, будут жить... И никто не узнает, что в начале
всего стояли здесь мы двое. Но мы знаем. И с нас довольно. Потому что мы -
знаем!
И еще ему хотелось непременно здесь дать клятву.
Андрей смеялся:
- Ты что, Герцен? Или Огарев?
- А что Герцен? Что Огарев? Привыкли: Огарев, Огарев... А что уж
Огарев, если уже разобраться?
Шумели сосны, отвесно стояло небо, все в ярких звездах после дождя.
Внизу был город. А они двое стояли здесь, на своей вершине.