"Григорий Яковлевич Бакланов. Свой человек (Повесть)" - читать интересную книгу автора

выложенные рядком шашлыки, кропил их, а шофер еще и еще подавал нанизанную
на шампуры, серую от маринада баранину, два полных таза стояли на траве.
Шашлыки истекали жиром, жир капал на угли, сизый чад распространялся под
соснами по участку, вся улица пахла шашлыками, а на столы, составленные на
террасе, выносилось и ставилось, выносилось и ставилось, и пышная хозяйка
с огромной, черной, черней воронова крыла, прической, уложенной на голове,
выходила извиняться перед гостями, что, мол, не все готово. Ждали
Басалаева, все знали, что без него не начнут.
Гости разбрелись по участку, стояли вокруг белой машины, на которой
приехал знаменитый шахматист. Рубчатый след ее остался в воротах по
свежему асфальту ("Ничего, ничего, загладят", - успокоил хозяин). Как о
чем-то вполне доступном и понятном в их кругу, шахматист рассказывал, что
брал машину в Англии прямо на предприятии, минус тэкс, налог, а так бы она
обошлась ему не в три, а в четыре с половиной тысячи фунтов. Паундов. Он
охотно влезал внутрь, передвигал рычаги, и кузов подымался. "Очень удобно,
если вдруг завязли в грязи. Она для сельских дорог, для ихних
колхозничков. Правда, у них дороги!.." И у Евгения Степановича, который
переходил от группы к группе гостей, мелькнула шаловливая мысль: в прежние
бы, не в столь отдаленные времена такой бы разговор... Происходят в жизни,
происходят перемены, да к лучшему ли?
Гости были все одного круга, разговор шел самый интересный: о
планируемых назначениях и перемещениях по служебной лестнице, о том, что
носится в воздухе. Только отставной полковник, с которым Евгений
Степанович, как выяснилось, служил в одной армии, не чувствовал себя здесь
своим. Каждый раз, когда на него обращали внимание, он с готовностью
глуховатого человека улыбался напряженной улыбкой, но внимание обращали не
на него, а на пять рядов ярких наградных планок на его сером пиджаке. Сам
же он, совершенно заурядной внешности, да еще и малого роста, вызывал
скорей недоумение. Тут были люди и телосложением, и видом всем куда более
подходящие под эти пять рядов боевых наград.
Выйдя на пенсию, полковник посвятил себя ветеранским делам, мечтал
создать хотя бы маленький музей их армии, выпустить книгу о боевом пути,
который был им прослежен с большой точностью. И по ходу этих разысканий
обнаружилось, что в числе здравствующих, можно сказать, выдающихся людей
служил некоторое время в их армии и Евгений Степанович Усватов, занимающий
ныне столь ответственный пост.
С папочкой документов, надеясь заинтересовать идеей музея, он робко
позвонил у дверей. Была у него еще и своя тайная мысль, свой интерес:
старший его сын вознамерился поступить во внешнеторговую академию, так,
кажется, она называлась, решил пойти по этой стезе, а верней сказать,
невестка решила не быть дурой, изменить жизненный статус, и полковник, за
всю свою жизнь и за две войны - финскую и Отечественную - как-то не
сумевший завести нужные знакомства, но очень любивший своих внуков, пошел
к Усватову на прием, с папочкой стоял просителем под дверями, захватив на
всякий случай прельщающий список товаров, как их теперь называли,
повышенного спроса, на которые записывали ветеранов. Но встречен был
холодно. Евгению Степановичу не требовалась ни стенка "Орфей"
отечественного производства, ценою в одну тысячу пятьдесят рублей, ни
холодильник "Минск", ни даже машина "Москвич" - он имел доступ к "товарам
повышенного спроса". В дальнейшем, в своем кругу, Елена Васильевна