"Григорий Яковлевич Бакланов. И тогда приходят мародеры (Роман) " - читать интересную книгу автора

все впитывает, маленькая законница растет: "Бабушка сказала!..".
"Бог с ним, - успокаивал он Тамару. - Не в первый и не в последний
раз".
"Да разве я из-за денег? Мародеры! Ничего святого не осталось".
"Святое... К старухам, к матерям убитых сыновей приходят, наплетут,
обнадежат и обирают. Да те сами рады отдать, кланяются в ноги".
А дня через два мерзавец этот позвонил. Был выпивши. Про брата не
упоминал, список телефонов был у него, по-видимому, огромный, мог и
перепутать, кому что говорено. Представился на этот раз читателем. Так
любит, так любит книги Лесова, только что не рыдает над ними. Но вот
сейчас беда у него, жену положили в больницу, трое детей, ночуют на
вокзале...
"А вам что больше нравится из моих книг, проза или поэмы?"
За всю жизнь Лесов не то что поэмы, стиха ни одного не написал, не
грешен. Тому в равной степени нравились и поэмы его, и проза...
Ну, ладно, думалось, это - рвань пьяная, шакалы, что удивляться? А
вот в престижном поселке под Москвой, где проходила оборона, стали
раздавать после войны участки под дачи, как у нас говорят, лучшим людям,
чьи имена известны стране. И вот они, новые дачники, первым делом начали
тайно заравнивать могилки, освобождая место под огороды, под клубнику. Да
и как гостей звать, скажем, на шашлык на свежем воздухе, когда тут -
могила, понимаешь... Поле боя всегда достается мародерам.
- И еще тебе звонил... - но это она сказала на следующий день. - Тебя
спрашивал Столяров. Я совершенно забыла.
Она не забыла, она не умела врать.
- Мне бы только не хотелось, чтобы ты принимал его в нашем доме.
- Почему?
- Ты знаешь.
- Значит, пока он был всесилен, я мог пользоваться его услугами, а
теперь, когда он пенсионер...
И сдержался, поняв, что ищет ссоры.
- Ты вернулся какой-то совершенно чужой, - сказала Тамара. - Ты на
себя не похож. Сплошной комок нервов. Случилось что-нибудь? Скажи правду.
Правду... Этого как раз не хватало для полноты семейного счастья.
Двумя этажами ниже в их подъезде жил профессор, старый идиот,
основоположник чего-то. Жена его умирала, и он решил сказать правду,
покаялся перед ней в многолетнем своем романе, стал перед кроватью на
колени. Она повернулась лицом к стене, и вот так и лежала. И так умерла.
- Что хотел Столяров?
- Неужели он станет мне объяснять? Он ел-пил у меня за столом, но
помнить, как меня зовут, - ниже его достоинства. "Это Столяров говорит!.."
Как будто можно спутать с кем-либо его гундосый голос. Он - страшный
человек. Я чувствую. Ты в Германию столько лет не мог поехать, вдруг тот,
кому ты руку пожимал, застрелил твоего Юру. И я тебя понимаю. Ко этот
человек с ног до головы в крови.
- Хорошо тебе рассуждать в четырех стенах.
- Мне - хорошо. Тебе на пляже, надо полагать, было трудней.


Глава VI