"Григорий Яковлевич Бакланов. И тогда приходят мародеры (Роман) " - читать интересную книгу автора

Роман

Земля, что ты ела соленое,
Что пьешь так много крови и слез?

(Из японской поэзии)

Ему было двадцать лет. И уже вся война позади. И вот в ушанке, на
которой еще сохранился примятый след звездочки, в сапогах, в шинели, но
уже без погон приехал он в свой город, где жили они с матерью, и отец
временами сюда наезжал, а теперь только две их могилки на кладбище.
Город был сильно разрушен, завален снегом непролазно, но там, под
снегом, как-то дышала жизнь, исходили, дымы в зимнее небо, а жители,
больше похожие на беженцев, одетые бог знает во что, раскапывали что-то в
развалинах, волокли на санках. Но сохранилась простота отношений. "Друг! -
сказал он шоферу, который, подняв капот полуторки, то дыханием согревал
руки, то вновь головой лез в мотор, показывая латаную задницу. -
Подвезешь, а?" Тот глянул на него белыми от мороза глазами, губы синие,
дрожь бьет его, голос плачущий. "Сдохла кобыла, не видишь?"
Сунулись вместе в мотор, голова к голове. Сменяя друг друга, крутили
заводную рукоятку, один в кабину лезет, другой рванет, рванет, аж шапка
слетает в снег, разогрелись до пота, прежде чем мотор чихнул и зачихал,
зачихал, все окутав сизым вонючим дымом. Поспешно захлопнули капот, сели -
жива! И под канонаду из выхлопной трубы тронулись. "А ты говорил -
сдохла!"
Из чистой благодарности шофер, может, и до кладбища довез бы его, но
здесь, на окраине, так снегом завалило, не езжено, не хожено, только к
обмерзшим колонкам, куда пробирались за водой, протоптаны стежки кривые.
Ворота кладбища - нараспашку. Чистой белизны снег, синеватые тени,
мережка вороньих следов да черные, как огромные папахи, гнезда на голых
деревьях в вышине. Тихо. Пусто. Ни души живой.
Могилу отца нашел сразу. Столбики кирпичные, когда-то обмазанные
цементом, обрушены, прутья железные, соединявшие их, перебиты пулями, как
по мягкому металлу, пули прошли. Могилу мамы искал долго. На том месте,
где - помнил он зрительно - должна она быть, снег ровный. Рукавицами,
потом голыми руками, перемазанными в машинном масле, разгребал он снег,
начали, наконец, попадаться бетонные обломки: здесь где-то поблизости
разорвался снаряд. С одного из обломков, на котором белел мрамор,
охотничьим ножом, привезенным из Австрии (рукоятка - козья нога с шерстью,
с подкованным копытцем), обколол лед и прочел половину отчества мамы и
дату смерти. А умерла она за семь дней до убийства Кирова.
И, стоя над белым простором, под карканье ворон в зимнем небе, он
сказал отцу и маме:
- Я вернулся.
Он еще не чувствовал так, как оно придет потом, что старшего его
брата нет на свете. Он еще недалеко отошел от той черты, за которой
столько осталось навечно. И не настало время думать, что же это
происходило с людьми, что погнало немцев воевать на этом кладбище, а он
венское кладбище брал, там тоже бой шел. От всего пока что избавляло
радостное сознание. И он сказал отцу и маме, как будто они услышать могли: