"Григорий Яковлевич Бакланов. И тогда приходят мародеры (Роман) " - читать интересную книгу автора

Знаете, за что?..". Мне потом по секрету рассказали. Слушай, не мучай, дай
затянуться.
Он прикурил, дал из своих губ. И они по очереди курили в темноте.
- Ты же бросил.
- А вот, чтоб тебе меньше этой дряни вдыхать.
Он затянулся, и она спросила, глядя на засветившуюся в его пальцах
сигарету:
- Что я сейчас задумала?
- Знаю.
- Знаешь? - глаза ее блестели; синие, они казались черными в темноте.
- Сказать?
- Не надо. А то не сбудется. У тебя не теснит сердце? Что-то дышать
как-то... Наверное, гроза собирается над морем.
Он переложил ее голову на подушку, встал, принес коньяк, две стопки,
конфеты. Маша отпивала по чуть-чуть.
- Отлегло? - спросил он спустя время.
Она смотрела мимо него глубокими черными в черных ресницах глазами, и
это был взгляд тех глаз, которые он когда-то любил. Удивительно она бывает
похожа временами, просто - одно лицо.
- Самое главное, они все время - вместе. Вот чего я боюсь. Мальчик
нервный, с детства много болел. Я - мать, я хочу обмануться, но я
показывала его рисунки, он рисует и бросает, рисует и бросает, а я
собираю. Я находила под диваном, в мусорном ведре... Мне сказали: художник
от бога. Понять невозможно, какими путями передается. Мой дед был
известный актер, ты знаешь. Отец... В нем природа отдыхала, набирала сил.
Но веселый был человек, я его любила. И вот - мальчик. Характер ни на кого
не похож. А я дома - залетная птица. Мальчик все время с ним. Можешь
представить, мой сын при мне умолкает. Я боюсь его влияния, я страшно
боюсь, меня это преследует. Я боюсь, что в конце концов он выберет его
каторжный путь. Такое передается.
Машиного мужа он видел. Современная бородка, очки. Подумалось:
ряженый. И поймал себя на постыдной мысли: ему хочется видеть его таким,
как будто это оправдывает. Но однажды их представили друг другу, и
получилось так, что он вынужден был пожать его руку. Как ни формальны
нынешние рукопожатия, есть все же древний смысл: я протягиваю тебе
открытую руку, я не держу камень... Он не обманывался, не строил иллюзий:
не он, так был бы кто-то другой. Были. Вот к этим "были", себе не
признаваясь, он ревновал ее. Не к мужу, муж - как дождь за окном, к мужьям
почему-то не ревнуют.
- А фильм, - сказала Маша, - получил первый приз в Каннах. И за меня
Алка получала его. Стояла в черном до земли платье. Голые плечи,
прожектора... Это раз в жизни бывает.
Три года назад в Ленинграде, зимой, в гостинице "Европейская"
режиссер, собиравшийся ставить фильм по его сценарию, позвал его
посмотреть возможную актрису на роль. В дальнейшем ничего из этого не
получилось, ставил другой режиссер, но это - в дальнейшем. Было часов
десять вечера, когда он пришел. Режиссер только что встал, брился в ванной
в сиянии кафеля и зеркал, напевая в нос, массировал кремом сморщенное
воспаленное лицо: за поздним обедом, по всей видимости, было выпито.
Попрыскался духами, открыл рот и туда прыснул. Захлестнув на себе