"Джордж Гордон Байрон. Из "Разрозненных мыслей"" - читать интересную книгу автора

выступлений в "Ораторском клубе Харроу", где я блистал, я имел большой успех
в ролях Пенраддока в "Колесе Фортуны" И Тристрама Фикля в фарсе Аллингема
"Флюгер", который мы показали три раза (таковы были условия контракта) в
Саутвелле в 1806 г. Пролог к нашему любительскому спектаклю был также моего
сочинения. Остальные роли были сыграны местными молодыми девицами и юношами,
и весь спектакль был отлично принят нашей снисходительной публикой.

72


Поступление в университет было для меня новым и тяжелым переживанием.
Во-первых, мне так не хотелось расставаться с Харроу, хотя уже было пора
(мне минуло семнадцать лет), что весь последний семестр я тосковал, считая
оставшиеся дни. Вначале я _ненавидел_ Харроу, но в последние полтора года
полюбил его. Во-вторых, мне хотелось поступить в Оксфорд, а не в Кембридж.
В-третьих, я был совершенно одинок в новой среде и поэтому подавлен. Нельзя
сказать, чтобы мои товарищи были необщительны, напротив - они были
остроумны, гостеприимны, знатны, богаты и веселы гораздо более меня. Я вошел
в их круг, обедал и ужинал с ними и т. п., но, не знаю почему, сознание, что
я уже не мальчик, было одним из самых гнетущих чувств в моей жизни. С того
времени я стал почитать себя стариком, а надо сказать, что я не почитаю этот
возраст. Я очень быстро прошел все ступени порока, но они мне не нравились;
ибо первые мои чувства, хотя и крайне бурные, сосредоточивались на одном
объекте и не растрачивались по мелочам. С любым существом или ради него я
готов был отречься и удалиться от света; но, несмотря на пылкий темперамент,
которым меня наделила природа, я не мог без отвращения предаваться принятому
там пошлому разврату. Но именно это отвращение и одиночество моего сердца
увлекло меня к излишествам, быть может, более роковым, нежели те, которые
так меня отталкивали; ибо я сосредоточивал на одном объекте страсть,
которая, будучи поделена между многими, повредила бы мне одному.

73


Люди немало удивлялись меланхолии, которая звучит в моей поэзии. Другие
дивятся моей веселости в жизни; помню, что однажды, когда я был в обществе
искренне весел и даже блистал, и это было замечено моей женой, я сказал ей:
"Вот видишь, Белл, а ведь меня так часто зовут Меланхоликом - и часто
совершенно напрасно". Но она ответила: "Нет, Б[айрон], это не так: _в душе_
вы самый глубокий меланхолик и часто именно тогда, когда наружно всего более
веселитесь".

74


Если бы я мог подробно объяснить _истинные_ причины, усилившие мою,
быть может _природную_, склонность к той меланхолии, которая сделала меня
притчей во языцех, никто бы уже не удивился; но это невозможно, ибо наделает
больших бед. Я не знаю, как живут другие, но не могу себе представить ничего
более странного, чем была моя жизнь в молодости. Я написал свои