"Лилия Баимбетова. Единорог" - читать интересную книгу автора

Сказать это ему не вздумай, Лера.
В общем, мы пошли на кухню. Я поставила турку, причем Валерка страшно
ею заинтересовался.
- Что это такое? - говорит.
- Турка, - сказала я честно, потом подумала и прибавила, - Ну, штука
такая для чая, туркэ называется. Ее папа из Ленинграда привез.
- А варенье у тебя есть?
- Есть, - сказала я.
Варенья у меня, и правда, полно. Хотя с маминой смерти уже прошел год.
Сама я его варить не умею, да и не ем. И вот оно стоит, стоит, и не знаешь,
куда от него деть-ся.
Я достала из холодильника трехлитровую банку "лунного" варенья.
Абрикосы, лимон и груши, тягуче-прозрачная жидкость, в которой, словно мухи
в янтаре, увязают кусочки фруктов. Мама умела превратить обыденность в
поэзию, что и говорить. Мир вокруг нее становился волшебным, хотя она не
прилагала к этому никаких усилий. Иногда мне кажется, что она даже и не
подозревала о своей исключительности, она просто жила и искренне думала, что
она живет как все. Заурядная домохозяйка. Лучше бы она действительно была
заурядной домохозяйкой! Лучше бы они оба были зауряд-ными.
Турка закипела, я залила воду в заварник и поставила турку еще раз.
Валера уст-роился на табурете возле двери. Сегодня он был в костюме,
темно-сером, довольно до-рогом на вид. Белая рубашка, темно-серый шелковый
галстук. Просто роскошный гал-стук, честно говоря, а я очень люблю хорошие
галстуки. Просто, к Валерке, к его лег-кой, странной, мальчишеской
внешности, все это не шло.
Он расстегнул пиджак и сидел, облокотившись локтями на стол. В профиль
он казался совсем усталым. И тихим, как ребенок.
- Сейчас, - сказала я, водружая банку на стол, - где-то у меня была
вазочка для варенья.
- Да ладно. Из банки вкуснее.
- Ты действительно так думаешь? Ну, ладно.... Сейчас я ее открою. Вот
блин!
- Дай сюда.
Я отдала ему банку и стала разливать чай. Расставила на столе чашки,
ложки, печенье, масло и хлеб.
- Ты есть хочешь? Валер? Может, тебе разогреть что-нибудь?
Он помотал головой.
Мы пили чай в молчании. Я не знала, что сказать, что вообще можно
сказать, когда я вся и трепет, и страх, и ласка. За окном слышен был шум
проезжающих машин, и трамваи скакали мимо, как тяжело нагруженные лошади.
Словами не объяснить того, что я чувствую, когда смотрю на Валеру. Он
напоминает мне "Святого Себастьяна" Рильке. Вот это:
Будто лежа он стоит, высок,
Мощной волею уравновешен,
Словно мать кормящая нездешен,
И в себе замкнувшись, как венок.

Стрелы же охотятся за ним,
И концами мелкой дрожью бьются,
Словно вспять из этих бедер рвутся.