"Владислав Бахревский. Похороненный среди царей" - читать интересную книгу автора

родственное дело этих самих-то по себе совсем неплохих людей, христиан,
вкладчиков русских монастырей, строителей храмов Божих.

Сидя на почетном месте, но опять-таки неприметно, Михаила Васильевич
глядел на родню, будто видел впервые. Всепрощение распирало его грудь.
Любовь и всепрощение. Слетелись, как птицы, в гостеприимное гнездо ради
малого птенца, ради княжича Алексея, ну, и ради того, кто ныне озарен
светом царской любви, ради тебя, князь Михаила. Закачает завтра деревья
ветер лют, и все эти птицы бросятся кто туда - в траву, в кусты, иные на
воду сядут. Но то завтра. И быть ли ветру, а любовь да согласие - до слез
приятны.

Любовался князь тихою красотой и кротостью своей супруги. Александра
Васильевна могла бы нынче, как белочка, на виду у всех
попрыгивать-поскакивать, муж-то вон как воспарил, а она, милая, все в
тенечек, все за чьюто спину становится.

- А что же это князь не пьет не ест? - перед Михайлой Васильевичем,
плавная, как пава, черными глазами поигрывая, стала кума княгиня Екатерина
Григорьевна.

- Завтра надо в Думе быть, - отговорился князь.

- От кумы чашу нельзя не принять" За здравие крестника нельзя не
выпить! Твоя чаша, Михаил Васильевич, особая - пожеланье судьбы будущему
воину русскому от русского Давида.

-Ай, красно говоришь!- воскликнул хозяин дома князь Воротынский,- Пей,
Михаила Васильевич, кумовскую чашу. Пей ради княжича.

И, приникая губами к питю, посмотрел князь Михаил, блюдя вежливость, в
глаза Екатерины Григорьевны.
Черны были глаза кумы. Лицом светилась, а в глазах света совсем не было.

"Не пить бы мне этой чаши", - подумал князь и осушил до дна.

Пир шел веселее да веселее, а Михаиле Васильевичу страшно что-то стало,
все-то он руками трогал и вокруг себя и на себе. И не выдержал, встал
из-за стола и, ухватя жену за руку, взмолился:

- Отвези меня домой, княгиня Александра Васильевна!

Сделался вдруг таким белым, что все гости увидели, как он бел. И тотчас
хлынула кровь из носа.

- Льда несите! Пиявок бы! Да положите же его на постель!

- Домой! - крикнул Михаила Васильевич жене. - К Якову скорее! Пусть
доктора пришлет. Немца.