"Константин Сергеевич Бадигин. Ключи от заколдлванного замка (Роман-хроника)" - читать интересную книгу автора

У КОГО ЖЕЛЧЬ ВО РТУ, ТОМУ ВСЕ ГОРЬКО

Император Павел прошел вдоль зелено-белой шеренги кадетов,
построенных в новом столовом зале морского шляхетского корпуса. Он сегодня
был в хорошем настроении. На улице светило солнце, и лучи его, проходя
сквозь стекла окон, накладывали светлые прямоугольники на блестящий
паркет. Кадеты были хорошо вымуштрованы, дружно отвечали на вопросы,
безошибочно поворачивались и налево и направо по приказу императора.
Неожиданно он остановился и сказал, резко повернувшись к полковнику
Логину Ивановичу Кутузову:
- Я весьма доволен вами, генерал-майор!
От радости с полковником, потерявшим надежду на производство в
генералы, чуть не сделался удар.
- Благодарю вас, ваше величество!
Сегодня император присутствовал на занятиях, остался доволен и двух
педагогов за хорошую службу тут же произвел в следующий чин.
Ученика-кадета, которого сам спрашивал, произвел в унтер-офицеры.
Император попробовал хлеб корпусной выпечки, и он показался ему вкусным.
Павлу Петровичу пришлось по душе перестроенное здание корпуса, а
особенно новый столовый зал. Постройка и исправления делались знаменитым
архитектором Ф. М. Волковым и были выполнены с большим знанием и вкусом.
Не так-то просто сообразить, как из трех домов соорудить фасад корпуса.
Волков построил огромный столовый зал длиной в 33 сажени и шириной 20
саженей, без колонн, с висячим потолком. Такой зал был архитектурной
редкостью.
Императорский осмотр был весьма поверхностный. Если бы Павел копнул
глубже, картина была бы другой. Санитарное состояние корпуса было из рук
вон плохим. Чуть не половина кадетов были больны чесоткой. Преподавание
велось далеко не на самом высоком уровне. Питались кадеты нелакомо, а
нравы учеников и порядки в корпусе не уступали бурсацким. Каждую субботу
служители наказывали в дежурной комнате ленивых. Целый день не
прекращались жалобные вопли. Два дюжих барабанщика укладывали виновного на
скамью, держали за руки и ноги, а двое других секли розгами так, что кровь
текла ручьями. Среди кадетов считалось молодечеством не шелохнуться во
время порки. Некоторые скрывали боль и молча, закусив губы, переносили
наказание. И в напряженной тишине раздавались зловещий свист лозы и голос
офицера, отсчитывающего удары.
Другой мерой воспитания был карцер. Сажали на несколько суток и
морили на хлебе и воде. Учителя били учеников линейками по голове и
ставили на дресву и горох голыми коленями.
Иногда и кадеты, пользуясь темнотой, расправлялись с жестокими
офицерами.
Товарищеское правило - один за всех, все за одного - почиталось среди
кадетов нерушимым. Случалось, что уличенного в каком-либо поступке кадета
замучивали до изнеможения, добиваясь, чтобы он назвал товарищей, но всегда
безуспешно...
На набережной против кадетского корпуса толпился народ.
Двадцативесельная галера привезла из Кронштадта полсотни пассажиров, и они
рассаживались в коляски и колымаги. Через полчаса набережная опустела.