"Ингеборг Бахман. Рассказы к 70-летию со дня рождения" - читать интересную книгу автора

их признать, не изменив своему закону? Как бы могла когда-либо поверить
в важность ваших конфликтов? Как мне поверить - пока я действительно вам
верю, верю без оговорок - в то, что вы нечто большее, чем ваши беспомощ-
ные, тщеславные речи, ваши жалкие поступки, ваши дурацкие подозрения. Я
всегда верила, что вы нечто большее - рыцари, кумиры, самоотверженные,
достойные высочайшего королевского имени. Когда ты больше ничего не мог
поделать со своей жизнью, то говорил вполне правдиво, но только тогда.
Все воды выходили тогда из берегов, взбухали реки, сотнями расцветали и
тонули кувшинки, а море превращалось в один мощный вздох, оно билось и
билось, набегало и накатывало на землю, так что с его губ капала бела
пена.

Предатели! Когда вам ничего больше не помогало, то помогала ругань.
Вам вдруг становилось ясно, что во мне казалось вам подозрительным - во-
да, пелена, все, что нельзя взять в руки. Я вдруг становилась опас-
ностью, которую вы еще вовремя распознали, и вы принимались меня прокли-
нать и в мгновение ока во всем раскаивались. Вы каялись на церковных
скамьях, перед вашими женами, детьми, перед общественностью. Вы так от-
важно каялись в своем увлечении мною перед вашими высокими-высокими инс-
танциями, так старались укрепить все то, что стало в вас шатким. Вы были
в безопасности. Быстро соорудив алтари, вы принесли меня в жертву. Какою
же была моя кровь на вкус? Напоминала ли кровь лани или Белого кита? Их
безмолвие?
Благо вам! Вас будут много любить и многое вам простят. Только не за-
бывайте, что это вы призвали меня в свой мир, что вы мечтали обо мне,
иной, мечтали об ином и ваш дух, а не тело устремлялся к той неизвест-
ной, которая на ваших свадьбах издает жалобный стон, которая ступает
мокрыми ногами и от поцелуя которой вы боитесь умереть так, как хотите
умереть и больше не умираете: не в свой срок, увлеченными и от высшего
знания.
Почему бы мне это не высказать, не возбудить презрение к вам прежде,
чем я уйду?
Ведь я ухожу.
Ибо я еще раз свиделась с вами, услышала, как вы говорите на языке,
на котором вам со мной говорить не следует. Память у меня нечеловечес-
кая. Пришлось мне вспомнить обо всем, о каждой измене и каждой низости.
Я свиделась с вами в прежних местах, только теперь они показались мне
местами стыда, хотя раньше были местами света. Что вы наделали! Я молча-
ла, не сказала ни слова. Лучше скажите себе сами. Зачерпнув горстью во-
ды, я окропила эти места, дабы они могли зазеленеть, как могилы. Чтобы
они все же остались местами света.

Но так я уйти не могу. Поэтому позвольте мне еще раз сказать о вас
хорошее, чтобы проститься не так.
Чтобы ни с чем не проститься.
Хороши все-таки были ваши речи, ваши блуждания, ваше рвение и ваш от-
каз от полной правды, чтобы сказана была полуправда, чтобы свет освещал
лишь одну половину мира, которую вы в своем рвении только и можете восп-
ринять. Вот как вы были отважны, по отношению к другим тоже, но и трус-
ливы, конечно, а отважны зачастую ради того, чтобы не казаться трусливы-