"Александр Бачило. Новоселье (жилищно-эксплуатационный триллер) " - читать интересную книгу автора

ночной свежести. Моралевич поморщился и прибавил шагу. Скоро он был на
пустыре.
В лучах прожекторов дом казался молочно-белым дирижаблем, уже зависшим
над землей перед дальним перелетом. Он был безмолвен, как никогда, даже
глубокой ночью, не бывает безмолвно обитаемое жилье.
Григорий Ефимович шел вдоль шеренги подъездов, вслушиваясь в терпкое
эхо собственных шагов. Окна были темны. Представлялось совершенно
невозможным обнаружить захватчика, притаившегося где-то посреди этого
гигантского поля жилой площади размером в шесть с половиной тысяч
квадратных метров.
Моралевичу вдруг стало жутковато и одиноко рядом с нависающей над ним
громадой.
Захотелось поскорее домой, в обитаемый уют. Он уже собирался повернуть
назад, но тут увидел на крыльце одного из подъездов черную узенькую
полоску ткани. Это был поясок от плаща, оброненный, как видно, в спешке
при переезде. Григорию Ефимовичу сразу живо вспомнился долгополый колин
плащ черного цвета, в котором Таранкин постоянно ходил на работу, выезжал
к смежникам и даже участвовал в субботниках.
"Так!" - твердо подумал Моралевич, взошел на крыльцо и потянут за
дверную ручку.
По его личному приказу все подъезды должны были оставаться запертыми до
самого момента заселения, тем не менее, дверь легко открылась. Значит,
этот момент для кого-то уже наступил.
"Ага! - оживился Григорий Ефимович. - Взлом налицо!"
Он вошел в подъезд, слабо освещенный падавший с улицы светом. В нос
вдруг ударила волна зловония, и точно так же, как там, в его собственном
дворе, нахлынула и прошла. Моралевич плюнул.
"Вот это уже по-нашему, - подумал он, - не успеют въехать - тут же и
нагадят."
На площадке первого этажа он и задерживаться не стал, резонно полагая,
что никакому самозахватчику не придет в голову поселиться на первом этаже,
когда в его распоряжении абсолютно пустой дом. Миновав пару пролетов,
Моралевич понял, что не ошибся. Где-то совсем рядом, казалось, за
ближайшей стеной, вдруг раздался тяжелый скрежещущий звук, будто там
двигали неподъемную мебель.
- Вот он куда въехал, паразит! - прошептал Григорий Ефимович. - Это
чья-же должна быть квартира?
Вспомнить он не смог и стал слушать у двери. Внутри продолжало что-то
сдвигаться и скрежетать.
"Не спят, голубчики! Врастают в быт. Корни, так сказать, пускают. А вот
мы их вместе с корнями!..." И откуда это у Таранкина столько мебели? По
родственникам держал, иначе как же? Беднотой прикидывался, правдолюбцем.
Вот они, правдолюбцы.
Чужие квартиры взламывают."
Григорий Ефимович легонько тронул дверь, она подалась, но уперлась во
что-то мягкое. Моралевич нажал посильнее, выиграл еще пару сантиметров, но
тут на дверь навалились изнутри, и она медленно пошла назад.
- Бесполезно, Таранкин! - закричал, упершись, Григорий Ефимович. Что за
детские игры, в самом деле! Прекратите сейчас же!
Дверь упруго колебалась в приливах противоборствующих сил, из-за нее