"Ричард Бах. Дар тому, кто рожден летать" - читать интересную книгу автора

- Нет, не совсем то, чего я ожидал. Но если именно это и есть полет -
ну что ж, пусть будет так.
Закрытая кабина предохраняет от дождя. Можно спокойно выкурить
сигарету. Довольно существенно для того, кто является ревностным
приверженцем "Правил полетов по приборам". И для заядлого курильщика - тоже.
Но разве это - полет?
Полет - это ветер, вихри вокруг, запах выхлопных газов, рев двигателя;
прикосновение влажного облака к щекам и пот, стекающий из-под шлема.
Мне никогда не доводилось летать на самолете с открытой кабиной. Я не
слышал, как шумит ветер в расчалках, и ни разу не был отделен от земли
одним-единственным привязным ремнем. Однако мне приходилось об этом читать,
и я знаю, что так бывает.
Неужто мы настолько отупели от прогресса, что превратились в нечто !
%af"%b-. %, следующее внутри напичканного приборами кусочка замкнутого
пространства из пункта А в пункт Б? И вся радость и возбуждение полета
должны выражаться в восторженном рассказе о том, насколько показания
приборов были близки к идеальным? Вряд ли. Хотя, конечно, показания приборов
тоже имеют огромное значение. Но ведь ветер в расчалках тоже что- нибудь да
значит, а?
Есть старики, которые летали с незапамятных времен, в их потрепанных
летных журналах - по десять тысяч часов. Стоит такому человеку закрыть глаза
- и он вновь оказывается в своей старенькой Дженни, и вновь отбрасываемый
лопастями винта поток барабанит по тканевой обшивке фюзеляжа, и порывы ветра
весело гудят в распорках - все здесь, вот оно, достаточно просто вспомнить.
Ведь это было его жизнью.
Но не моей. Я начал летать в пятьдесят пятом на Ласкомбе-8Е. Ни
открытой кабины, ни расчалок, ни подкосов. Он гудел громко и был полностью
закрыт, однако летал - высоко, выше автомобилей на шоссе. Для нас - молодых
начинающих летчиков - этого было достаточно. Мне, по крайней мере, казалось,
что это - полет.
А потом я увидел Ньюпортс Пола Мэнтса. Потрогал дерево, и ткань, и
расчалки - все то, что позволяло моему отцу смотреть сверху на солдат,
месивших кровавую земную грязь мировой войны.
Странное, какое-то изысканное возбуждение - никогда не испытывал ничего
подобного, прикасаясь к Цессне-140 или к Трай-Пэйсеру, и даже к F- 100.
В Военно-Воздушных Силах меня научили по-современному летать на,
современных самолетах. Весьма эффективно. Я летал на Ти-берд, на восемьдесят
шестых, на Си-123, на F-100. И ни разу ветру не удалось растрепать мне
волосы. Чтобы сделать это, ему пришлось бы пробиться сквозь фонарь
("ВНИМАНИЕ - на скорости 50 узлов и выше фонарь не открывать"), затем -
сквозь шлем ("Этот стеклопластик, господа курсанты, выдерживает удар, сила
которого составляет восемьдесят фунтов на квадратный дюйм"). Кислородная
маска и затемненное стекло шлема - достойное завершение комплекта факторов,
предохранявших меня от возможного контакта с ветром.
Так должно быть сегодня. Ведь на СЕ-5 сражаться с МиГами невозможно. Но
дух СЕ-5, разве ему так уж необходимо исчезнуть? Посадив свой F-100 (убрать
тягу после касания, нос - опустить, тормозной парашют, тормоза), почему я не
могу отправиться на короткую взлетную полосу с земляным покрытием и полетать
на Фоккере-Д7 с полутора сотнями вполне современных лошадок в носу? Я бы
многое отдал за такую возможность!